– Но вы же понимаете, – постучал психиатр ногтями по покрытой стеклом столешнице, – память подобных больных – дело ненадежное: нарушение ясности сознания часто приводит к срыву процессов запечатления и последующего воспроизведения информации.
– Но ведь возможно и обратное? – склонила голову Маша. – Существуют же случаи гипермнезии?
Ксюша, сидящая рядом, бросила на нее испуганный взгляд. Маша усмехнулась про себя: чтение учебников по судебной психиатрии нельзя считать потерянным временем.
– Я имею в виду, – пояснила она Ксюше, которую только что туманно представила главе больницы как «нашего петербургского консультанта», – патологическое усиление функций памяти.
– Бывает, – кивнул головой глава больницы – стала видна круглая лысина, вроде тонзуры, на макушке. – Но, как вы, наверное, знаете, и она имеет хаотический характер. – Главврач встал. – Вряд ли вы сможете получить от Пироговой нужную информацию. Скорее сами запутаетесь в ее бреду. Но, как я понимаю, вы все равно хотите попробовать?
Ксения и Маша с готовностью поднялись с неудобных стульев со слишком прямыми спинками.
– Да, – кивнула Маша. – Хотим.
В коридоре больницы, где слонялись облаченные в халаты пациенты, пахло неопределенным супом, потолок давно не белили, пучился внушительными пузырями старый линолеум. Маша заметила, как Ксения, не решаясь оглядеться по сторонам, испуганно смотрит в пол. Маше тоже было не по себе: ей казалось, что суповой запах пытается забить совсем другой сомнительный аромат. И не обычный больничный амбре. Нет, тут пахло безумием. Этот запах за секунды просачивался сквозь поры внутрь, делался частью тебя, будто заражал сумасшествием, как гриппом. Маша нахмурилась: что за глупости лезут в голову? А главврач тем временем толкнул дверь в конце коридора. Они очутились в странном помещении: стены увешаны рисунками, на столах, больше похожих на сдвинутые вместе школьные парты, лежат краски, цветная бумага, карандаши. Казалось, они резко переместились в Дом творчества юных – в какую-нибудь студию по художественному развитию.
Ксения с любопытством разглядывала рисунки на стене.
– Смотри, – показала она Маше на чернильное пятно, похожее на быка. – Здорово. Экспрессивно.
Главврач поморщился, как от кислого, а Маша, улыбнувшись, медленно прошлась вдоль стены – кроме «быка» там имелся вполне натурально нарисованный цветными карандашами глаз, наполовину прикрытый ладонью, и набросок гуашью – краснолицый персонаж с устремленной вверх, как пламя костра, шевелюрой.
– Ар брют. Спонтанное, не имеющее никаких шаблонов творчество. Никакого разграничения между реальностью и чудесами в голове, – подмигнула она Ксюше.