С тех пор Сёмин замкнулся в себе и кроме, как к счёт-фактурам и составлению месячной отчётности, ни к чему не прикасался. Однако продолжаться так долго не могло. Человек, как известно, всегда стремится к более полному выражению себя как личности, и если чего-то в нём недостаёт, он заполняет это другим. Неумные много кричат и машут кулаками, обиженные строят врагам козни, нищие верят в чудо. Колхозный же бухгалтер Сёмин, чтобы совсем не высохнуть на счёт-фактурах и месячной отчётности, по вечерам уносился в головокружительные водовороты далёкой от своего колхоза жизни. Вот он на полярной льдине, дрейфующей прямо к полюсу, ураганный ветер уже срывает палатку, термометр от мороза зашкаливает, он и его товарищи по-эскимосски ищут спасения в ледяных гротах. В Амазонии он прорубается сквозь тропические джунгли, кругом ядовитые змеи, мучает малярия, но Сёмин не сдаётся, он глотает хинин и пьёт водку. В Африке он покоряет Сахару, на Гималаях — ледник Джомолунгма. Представляя всё это, Сёмин забывает, что у него кривая нога и на все придуманные им подвиги он не способен. Наоборот, словно наперекор этому, уже в сибирской тайге потрёпанного медведем товарища он выносит на своих плечах к зимовью, на Индигирке бросается с утёса за товарищем, сорвавшимся в воду, и спасает его.
Кто знает, чем бы всё это у Сёмина кончилось, если бы к ним в деревню не приехал в отпуск с Колымы Генкин. Стояла весна, а Генкин, напуская на себя колымского форсу, ходил по деревне в собачьих унтах и меховой куртке, и пил только коньяк, и курил одни дорогие сигареты. Колыму он, оказывается, исходил вдоль и поперёк, ломал на ней тайгу, бил зверьё, тонул в реках, а когда замерзал, отогревался только неразведённым спиртом. Выходило даже, что открывал он и крупные месторождения золота. Подчёркивая это, Генкин говорил, что здесь нужна уже не грубая сила и железная техника, а точный расчёт и умная голова. И поэтому, когда собравшийся с ним на Колыму Сёмин спросил, возьмут ли его туда с кривой ногой, Генкин, постучав себя по голове, ответил: «Главное — во!» И добавил: «Со мной, Сёмин, не пропадёшь!»
3
Колыма на Сёмина произвела ошеломляющее впечатление. Добираясь из Магадана до кукинской экспедиции автобусом, он поражался её бескрайним далям, над тенькинскими пропастями у него кружилась голова, заснеженные шапки гор среди лета ему казались чудом, а когда, увидев, что утки на озёрах не шарахаются от автобуса, спросил у сидящего рядом Генкина, кто их тут разводит. Генкин расхохотался: «Во даёт! Да это ж дикие!» Понравился Сёмину и посёлок геологов. Укрытый тополями и чозениями, стоял он на берегу реки с такой прозрачной водой, что когда Сёмин посмотрел в неё, то увидел себя, как в зеркале. Дома геологов были рубленными из смолистой лиственницы и хорошо ухоженными. В посёлке были магазин, больница, почта и телеграф. Словом, всё, что увидел Сёмин на Колыме, ему очень понравилось. Она один к одному вписалась в его представления о том мире, которого ему не хватало в колхозе, когда он сидел на счёт-фактурах и месячной отчётности.