Яркие языки огня плясали на поленьях, отбрасывая причудливые тени.
Сама комната казалась оранжевым шатром, затерявшимся в просторах вселенной.
– Выглянешь в окно, – думал Наполеонов, – а там звезды, звезды… звезды…
Шурочке хотелось закрыть глаза и поспать хотя бы пару часов. Он чертовски устал! А еще этот замечательный ужин. И тепло камина…
… За окном, действительно, плыли звезды, но только снежные. Их медленный танец постепенно перерос в обещанную синоптиками метель. Но через опущенные портьеры ничего не было видно, и поэтому Шура ощущал полное умиротворение.
Сквозь полудрему он думал о том, что ему предстоит долгий разговор с Мирославой, ведь неспроста же она пригласила его на ужин… Хотя чаще всего он приходил без всякого приглашения. Если быть честным, то Шура не чувствовал Мирославу просто другом, она для него, скорее, была сестрой, так же, как Виктор – братом.
И тут он вспомнил про свалившуюся ему на голову подругу матери…
– О, эта тетя Рая! И за что?! Что он плохого сделал, чтобы мать так обожала свою не умеющую молчать подругу?!
Шурочка отчетливо слышал мурлыканье кота:
– Мур-мур-мур…
Постепенно эти звуки стали восприниматься им как:
– Баю-баюшки-баю…
Шурочка уснул. Проснулся он, когда напольные часы били двенадцать раз. Полночь. Вокруг тишина. Только по-прежнему горит огонь в камине и мурлычет дремлющий в полглаза кот.
Наполеонов заметил, что кто-то заботливо укрыл его теплым пледом.
– Кто-нибудь есть в доме? – позвал он, поднимаясь с кресла и потягиваясь.
– Есть, – ответили ему. И тут Наполеонов заметил, что Мирослава и Морис, по-видимому, и не покидали библиотеки, просто устроились поудобнее с книгами и дали капитану выспаться.
– Чаю хочешь? – спросил Морис.
– Хочу, – откликнулся Шурочка, – а торт остался?
– Остался, – кивнул Миндаугас, – сейчас принесу.
– Один кусочек, – крикнула ему вдогонку Мирослава.
– Это еще почему?! – возмутился Шурочка.
– А то ты опять уснешь, – сказала Мирослава.
– Имею право. Работа у меня собачья…
– Имеешь, имеешь, – перебила Волгина, – но только после разговора.
– Ладно уж, не беспокойтесь, ваше величество, – съязвил Шура, – я выспался.
– Прекрасно, – парировала Мирослава, – а чтобы тебе не напрягаться, можешь именовать меня просто богиней.
Шура метнул на хозяйку дома красноречивый взгляд, но не сказал ни слова.
Морис прикатил столик с чаем, наполеоном для Шуры и фруктами для Мирославы и себя.
Дон в такой поздний час никогда не ел, поэтому он неодобрительно посмотрел на еду, лизнул пару раз свою лапу и снова закрыл глаза…
Мирослава подошла к камину и села рядом с котом.