— Но зачем же вам тогда нужна машина? — быстро спросила Янковская.
— Если мне не изменяет сообразительность, господин Эдингер намеревается устроить встречу Блейка с кем-то, кого он считает одним из моих сотрудников, — тут же нашелся я. — Как мне кажется, я играю до некоторой степени роль приманки, поэтому я и должен ехать на своей машине. Эдингер будет лишь сопровождать меня…
Янковская бросила на меня быстрый подозрительный взгляд.
— А что, если я сейчас позвоню Эдингеру? — вызывающе спросила она. — Что вы на это скажете?
— Прошу вас, — небрежно сказал я, хотя мне совсем не хотелось, чтобы она разговаривала с Эдингером: кто знает, какие между ними были отношения и что мог он ответить ей.
Она решительно прошла в кабинет и позвонила Эдингеру.
— Господин обергруппенфюрер, у меня к вам просьба, — обратилась она к нему капризным топом избалованной женщины. — Я приглашаю господина Берзиня провести сегодня вечер в ресторане, но он говорит, что должен сопутствовать вам в какой-то поездке. Не могли бы вы его освободить?
Я беспечно посматривал на Янковскую, хотя на самом деле чувствовал себя очень тревожно: я не знал, что ответит Эдингер, и не был уверен, что он меня не подведет. Но, должно быть, уж очень ему хотелось завоевать Блейка!
Янковская опустила трубку.
— Нет, вы не обманули меня, — удовлетворенно произнесла она и вдруг со свойственной ей быстрой сменой настроений раздраженно выкрикнула: — Только он напрасно пытается выключить меня из игры! — Она помолчала и как-то угрожающе, с явной целью произвести на меня впечатление, добавила: — Этот Эдингер излишне самостоятелен… Что ж, посмотрим… — Она задумчиво покачала головой. — Смотрите, Андрей Семенович, не переигрывайте, послушайте моего дружеского совета. Может быть, вы и впрямь входите во вкус этой игры, но Эдингер не та лошадь, на которую ставят опытные игроки.
Больше Янковская не сказала ничего, но я видел, что она всерьез встревожена моей намечающейся близостью с Эдингером. Она сохранила мне жизнь отнюдь не для того, чтобы я вырвался из-под ее влияния, это явно не входило в ее планы.
Когда она ушла, я выглянул в окно: машину она оставила у подъезда.
Вечером я сел у окна. Мой вчерашний посетитель появился на улице около девяти часов; он шел настолько уверенно и непринужденно, что мои подозрения вспыхнули с прежней силой. Идти так, как шел этот незнакомец, могут только люди, абсолютно убежденные в том, что за ними не следят, что за ними некому и не из-за чего следить.
Неужели Эдингер разговаривал со мной для отвода глаз, а на самом деле немцы ведут на меня облаву и загоняют в приготовленный капкан?