Ничего подобного Леня не знал. Но из-за того, что привык верить жене безоговорочно, легко согласился на разговор с отцом, даже не потрудившись уточнить у Машули, а зачем же тогда все эти предпринятые ею же хлопоты: этот банкет ради установления дружественных связей с нужными людьми, эти мечты о ремонте, эти совместные чаепития? Но и в случае, если бы младший Бравин задался этим вопросом, Маша тут же нашлась бы, что на него ответить. «Ты просто не разбираешься в людях, – снисходительно потрепала бы она мужа по волосам. – Теперь ради внука он все сделает! Звезду с неба достанет. Только попроси».
Истосковавшийся по любви Бравин действительно ради счастья сына был готов на все. И известие о Машиной беременности воспринял бы как подарок судьбы, если бы не готовность сына молниеносно списать его со счетов. «Два удара под дых за один вечер – это слишком!» – подумал Руслан Викентьевич и попытался переломить ситуацию, сославшись на то, что с рождением внуков жизнь у дедов не заканчивается и что никогда не поздно начать с самого начала. Практически с нуля.
– Ты шутишь? – не поверил своим ушам Бравин-младший и непонимающе уставился на отца.
– Отнюдь!
– Ты же только что согласился! – взвизгнув, напомнил ему Леня, не ожидавший такого поворота.
– Я и сейчас не отказываюсь, – жестко ответил Руслан Викентьевич. – Но хочу, чтобы ты знал: свою первую квартиру я зарабатывал сам.
– Ты был военным, – мстительно напомнил отцу младший Бравин. – А сейчас время другое. Советского Союза больше нет!
– А мне кажется, есть, – не согласился с ним отец. – Во всяком случае, в твоей голове. Все твое – мое? Не так ли?
– Не надо делать из меня монстра! – сверкнул глазами Леня. – Тебя никто не выгоняет…
– Меня, сынок, нельзя выгнать, – печально проговорил Руслан Викентьевич: – Я, в отличие от тебя, сам себе хозяин. Под чужую дуду не плясал, не пляшу и никогда не буду. Чего и тебе желаю. Иначе твоя жена об тебя же ноги и вытрет.
– Не надо меня воспитывать. Поздно! И, если хочешь знать, ты ведешь себя как собака на сене: сам не ам и другим не дам.
– Бери, Леня! – горько усмехнувшись, выпалил Бравин и ушел к себе, не забыв аккуратно прикрыть дверь: не хотелось будить Машу, все-таки беременна.
Возмущенный тем, что последнее слово осталось за отцом, Леня еще какое-то время постоял возле двери в его комнату, пытаясь собраться с духом для того, чтобы сказать тому все, что, оказывается, накипело за столько лет. Просто он, дурак, раньше этого не замечал. А теперь – раскрылись глаза: кто есть кто и кто сколько стоит.