Глядя на Георгия и слушая его, я все раздумывал, как подступиться к рассказу о Цачеве, но Георгий облегчил мне задачу.
После рюмки отличного коньяка и чашки кофе, принесенных модной секретаршей, я закурил, а он, не выпуская изо рта очередную сигарету, со вздохом спросил:
— Что происходит с Марией? Как она?
— Ее будут судить, — выпалил я прежде, чем придумал другой ответ.
— Что-о? — Он захрипел, как раненое животное, которое вдруг попало на бойню.
Да, я зря сразу обрушил на него новость. Надо было идти к ней по ступенькам.
— Возникли серьезные неприятности. Но…
— Снова… то же самое? — Впервые я увидел в его глазах неподдельный ужас.
— Нет-нет. Другая история, довольно глупая.
— Небось застрелила кого-то, — с невеселой усмешкой проговорил Георгий.
— Нет еще, но может сделать и это! — я улыбался во весь рот, успокаивая его и призывая к серьезному разговору.
— Тогда в чем же дело? — с некоторым раздражением спросил он, стиснув в пухлой руке зажигалку.
— Понимаешь, явился наследник Робевых и хочет отнять у нее тир, у него даже есть нотариальный акт, и, кроме этого, он требует двадцать пять тысяч левов, а у Марии есть только две!
Георгий с досадой махнул рукой:
— Что за ерунда! В предсмертном письме та Мария написала, что оставляет тир нашей.
— А где, где это письмо?
— В деле! Это письмо, по сути, и спасло нашу Марию, потому что в доносе, с которого все и началось, помимо всяких прочих вещей, с абсолютной уверенностью сообщалось о том, что наша убила владелицу тира, чтобы та не выдала ее. Однако это письмо не только провалило обвинение, но и поставило под сомнение и другие улики против нее… Да, это спасло ее… А я не поверил ей тогда…
Георгий тупо смотрел на крышку стола, слова падали медленно, тысячу раз передуманные и сказанные самому себе. Что же надо было ему пережить, какой путь пройти до осознания своей вины…
— Да, я не поверил ей тогда, и это был большой грех, видно, Господь наказывает меня за это… Уродливой душе дает уродливое тело…
Теперь и мне стало трудно дышать, я будто задыхался вместе с ним.
— Перестань глупости болтать! — крикнул я ему в сердцах. — А кроме того, нету такого письма в деле. В описании следственных документов оно упоминается, а в архиве отсутствует! Наверно, кто-то весьма заинтересованный во всем этом убрал его, не пойму только — еще тогда это случилось или уже сейчас?
— А разве содержание документа не изложено в деле?
— Нет. Ни один документ не описан. И этот тип в результате подбросил суду идею, что наша убила старшую Марию, чтобы завладеть ее имуществом.