— Чего не было?
— Что несовершеннолетней она танцевала.
— Только и всего? — хмыкнул Летуар. — Что же тут позорного?
Он смутно надеялся, что в последнюю минуту его спасет какое-то чудо и с неба через посредство этой безмозглой дуры, в полном соответствии с волнующими легендами былых времен превратившейся в добрую фею, к его ногам упадет небольшой кус манны. Но чудес, решительно, не бывает на свете, и небо зияло пустотой.
— Может, она танцевала голой? — спросил он, не столько цепляясь за остатки надежды, сколько следуя естественному ходу своего воображения.
О голых женщинах он не думал с тех пор, как покончил с завтраком, и это воздержание начинало его тяготить. Он предался всевозможным мулен-ружевским, фоли-бержерным, казино-паризьенным и прочим стриптизованным мечтаниям.
— О нет, — воскликнула Жоржетта, — насколько я поняла, она занималась серьезным танцем: балетом, что ли…
Видения улетучились. К балеринам и к манекенщицам Летуар питал одинаковое отвращение: не мог простить им большие ступни и впалую грудь.
— Не припомню, какого цвета, — добавила Жоржетта. — Пойду дальше убираться у вас в комнате.
Летуар, уже направившийся было в ванную, по инерции сделал еще шаг и вдруг остановился. Резко повернувшись, он подошел к Жоржетте.
— Не помните цвета чего?
— Балета, чего ж еще?
— А, так он был цветной? Не розовый ли[3]?
— Розовый? Ну да, розовый, как же я запамятовала! Так вы разбираетесь в танцах?
— Значит, до совершеннолетия эта мадемуазель Мартеллье принимала участие в подобном балете? Вы в этом уверены?
— Ну да! Судя по тому, что она говорила по телефону подруге, наверняка тоже бывшей балерине. Она говорила тихо, но я была прямо за стеной. Еще она говорила, что если бы об этом, не приведи Господь, прослышал господин Жорж, он бы сей же момент ее бросил. Господин Жорж — это ее жених. Бедняжка! Уж как она его любит! Да она бы помешалась с горя!
С трудом умеряя биение сердца, Летуар присел на диван, под которым возлежал «Парижский альков» с прелестницей Магдой.
— Быть может, она не так уж любит его, как утверждает? — деланно безразличным тоном спросил он. — Быть может, она собирается выйти за него ради выгоды? Если у нее нет денег…
Жоржетта стала живым олицетворением негодующего отрицания, до того энергичного она принялась трясти руками, плечами и головой:
— Ради выгоды? Это она-то? Нет денег — это у нее-то? Сразу видать, что вы ее не знаете! Такая милая, такая серьезная, такая работящая, такая способная дама! Уж на жизнь-то она зарабатывает, да еще как неплохо, можете мне поверить! Не говоря уже о том, что она наверняка отложила кое-что про запас с той поры, когда была танцовщицей…