От ужаса у него заледенела спина. Ему не разрешат даже выписывать «Парижский альков». Мир без женщин — ни из плоти и крови, ни на снимках. Да он загнется.
— Итак?
Голос Гродьё вырвал его из кошмара. Вздрогнув, Летуар растерянно повторил:
— Итак?
— Что вы решили?
— Это ваше последнее слово: деньги сейчас же или доклад господину Ребиньюлю? Третьего не дано?
— Боюсь, что третьего действительно не дано.
— Вы… и в самом деле не можете потерпеть… скажем, каких-то два-три дня? Вы же понимаете, что в мои планы с самого начала входило возместить взятое и я…
— Не утруждайте себя. Деньги при вас?
— Э-э… Конечно же, при мне! Конечно же! Что за вопрос!.. Но… э-э… какие гарантии, что вы никого не посвятили в курс дела? Что эта история не дойдет до ушей господина Ребиньюля?
— Об этом не знает никто, кроме вас и меня.
— Вы могли просто так, походя, упомянуть в разговоре с приятелем или там с женой: «Вот, иду к этому подлецу Летуару, который запустил лапу в сейф…» Нет?
— Я ни с кем о вас не говорил. Никто даже не знает, что я пошел к вам.
— Вы даете слово?
— Даю.
Летуар не стал настаивать: слово Гродьё отлито из бронзы.
— Так, хорошо! Отлично! Сидите здесь! Одну секундочку, я схожу за деньгами.
Он поспешил в спальню, открыл ящик столика…
Когда он вернулся в гостиную, держа правую руку в кармане, Гродьё по-прежнему рассматривал носки своих ботинок. Летуар вытащил руку из кармана. Гродьё, встрепенувшись, вскричал:
— Эй! Что вы делаете? Что это такое?
— То самое третье, которое все-таки дано, если мне будет позволено так выразиться… — объяснил Летуар, разряжая обойму в сослуживца.
Гродьё, не пикнув, повалился на пол. Поглядев на него, Летуар пришел к выводу, что мертвый он выглядит еще глупее, чем живой.
2
В особняк Александра Летуара Жоржетта возвращалась злая и недовольная: она сбила ноги.
Она обегала все ближайшие продуктовые магазины, начиная с процветающих заведений с многочисленными отделами и кончая крохотными лавчонками на грани разорения. Просьба продать тюбик соуса «Бешамель» наталкивалась на самые разнообразные ответы. В «Униценах» (где сбивали цены) продавец в сторону заметил, что такие вот покупатели сбивают его с панталыку. В «Моноценах» (где набивали цены) ей сообщили, что искомое у них было и непременно будет еще, но вот в данный момент отсутствует В магазине «Годийе и сыновья» (который забивали своими ценами два вышеупомянутых заведения) хозяин посоветовал ей дождаться вступления в Общий рынок Великобритании.
Короче, она возвращалась со сбитыми ногами и пустыми руками.
Войдя в дом и закрыв за собой дверь, она объявила: