Лазарь выложил на стол маленький белый сверток, перевязанный тонкой золоченой тесьмой кондитера.
— Вот, принес вам безделушку. Так, пустячок.
Остро наточенным перочинным ножом Лежанвье перерезал тесьму. В свертке оказался серебряный портсигар, на котором были выгравированы его инициалы.
Лазарь исподлобья наблюдал за адвокатом.
— Вам нравится, дорогой мэтр? Я заказал его у Картье еще до процесса, иначе, сами понимаете, не мог бы презентовать его вам вовремя! — беззаботно заявил он, вытягивая свои длинные ноги и заглаживая пальцами и без того безупречные складки на брюках. (Еще в камере адвоката поразила неброская элегантность Лазаря и то внимание, какое он уделял своему внешнему виду.) Весомое свидетельство доверия накануне часа «Ч», не так ли?
— Благодарю вас, — заставил себя выговорить Вернер Лежанвье. — Я очень тронут.
— Да бросьте! — усмехнулся его гость. — Откройте. Вы по-прежнему не любите английских?
В портсигаре находились «Житан» из маисовой бумаги, чем адвокат был по-настоящему тронут.
— Выпьем? — предложил он.
— С удовольствием.
В третьем ящике левой тумбы оказались и два прозрачных пластиковых стаканчика.
Дрожащей рукой адвокат наполнил их до краев.
— Ну что ж… За ваше воскресение!
— Ваше здоровье! — откликнулся Лазарь.
В тюрьме ему, Бог знает как, удалось загореть, глаза его под тяжелыми веками оставались ярко-синими, ему нельзя было дать и тридцати лет, хотя на самом деле он подбирался к сорока.
Одним глотком он опорожнил стаканчик и посмотрел сквозь него на свет.
— Вы всякий раз даете себя вот так околпачить, дорогой мэтр?
Лежанвье нахмурил брови:
— Простите?
— Тот, второй, который дожидался моего ухода, чтобы ворваться к Габи и сделать свое черное дело, оставив все улики против меня, — вы действительно поверили в его существование?
— Разумеется, — ответил Лежанвье.
— Когда вы заставляли Мармона и Ван Дамме отказаться от своих показаний, упирая на близорукость одного и на тугоухость другого, вы вели честную игру?
— Да.
— И когда подняли инспектора Бёфа на смех, это было искренне? Вы действительно сочли его бездарью? Вы не пытались вешать присяжным лапшу на уши?
— Нет.
— Короче говоря, вы с самого начала поверили в мою невиновность?
— Да, иначе я не стал бы…
— Вот же придурок! — сказал с восхищением Лазарь.
Постепенно адвокат начал воспринимать и свет настольной лампы, и тиканье часов, и чернильный запах, исходивший рт бювара.
— Оклемались, дорогой мэтр? — сердечно осведомился Лазарь. — Держите-ка, это одна из тех розовых пилюль, которые вы то и дело таскали из жилетного кармана во время процесса. Глотайте!.. Вам получше — или, может, вызвать врача?