— Ш-м! — с сомнением хмыкнул адвокат защиты после того, как Лежанвье закончил свое ошеломляющее признание. — Короче говоря, вы признаете себя виновным в лжесвидетельстве, на основании которого мой клиент был приговорен к смертной казни?
— Совершенно верно. Я знал — или, во всяком случае, полагал, — что Лазарь виновен в одном убийстве, в котором его благодаря мне оправдали. Из элементарного стремления к справедливости я решил, что он должен заплатить за другое, в котором он, кстати, пытался обвинить меня самого. Мысль о том, что совершить это убийство мог кто-то третий — и ускользнуть от правосудия, — пришла мне в голову гораздо позже. Быть может, слишком поздно…
Мэтр Маршан машинально пододвинул своему посетителю коробку гаванских сигар.
— Я понимаю, но обычно вы соображаете быстрее… Печальный конец госпожи Лежанвье, арест и осуждение моего клиента — всё это события не вчерашнего дня… Как получилось, что вы не испытывали ни малейших угрызений совести на процессе и спохватились только сейчас, накануне казни?..
Лежанвье сотни раз задавал себе этот вопрос. Как объяснить Маршану, что после вынесения приговора он словно провалился в яму, такую глубокую, что из нее уже не выбраться, и отлеживался там подобно раненому зверю?
— На процессе меня ослепляла страсть. Лазарь действительно появился в домике после меня, но тогда я был уверен, что он подстроил мне западню… Теперь я вижу, что он такой же убийца Дианы, как и я сам…
— Это всего лишь субъективное предположение, основанное на вашей впечатлительности и чрезмерных угрызениях совести! — возразил Маршан. — Когда вашим глазам предстало неожиданное зрелище — мертвая госпожа Лежанвье, — Лазарь и в самом деле предпринял последнюю попытку шантажа… То, что вы дважды выстрелили в окно домика, чтобы поднять тревогу, по сути дела ничего не меняет.
— Прошу прощения! Я ведь еще вложил револьвер Дианы в руку бесчувственного Лазаря, позаботившись о том, чтобы на рукоятке отпечатались его пальцы…
— А откуда известно, что на этом револьвере еще раньше, когда он валялся на полу, не было отпечатков пальцев Лазаря?
— Будь Лазарь настоящим убийцей, он не бросил бы оружие или, во всяком случае, тщательно бы его вытер…
— А откуда известно, что он этого не сделал и вы интуитивно не восстановили статус-кво? Да полно вам, мэтр! Вы только представьте себе, что было бы, если бы приходилось пересматривать дело всякий раз, когда одного из свидетелей начинали одолевать запоздалые угрызения совести!
— Я не просто один из свидетелей, и вам это прекрасно известно. Я лжесвидетель, намеренно извративший истину, чтобы отправить подсудимого на эшафот!