Во вторник я решила, что мне нужно побыть одной. Мне хотелось побродить вокруг и поработать. У каждого в жизни есть какой-то главный страх. Мой – это страх одиночества. Естественно, нашим самым большим страхом становится именно тот, который нам необходимо преодолеть на пути к своей мечте. Я писатель. Писатели проводят много времени в одиночестве за своей работой. Кроме того, любой художник в нашем обществе одинок. Все прочие уходят по утрам на организованную службу. Художники живут вне этой структурированной общественной системы.
Итак, я решила провести день одна, потому что я всегда стремлюсь раздвинуть свои границы. Полдень, очень жарко. На пляж я не пошла, а вокруг все закрыто. Я начинаю размышлять о том, что я делаю со своей жизнью. Всякий раз, когда я в чем-то запуталась или потеряла уверенность в себе, я принимаюсь подвергать сомнению всю свою жизнь. Это мучает меня. Чтобы избавиться от этих болезненных ощущений, я говорю себе: «Натали, ты хотела писать. Вот и пиши. Мне все равно, что ты сходишь с ума и тебе одиноко». И я начинаю писать. Я пишу о церкви неподалеку, о яхте в гавани, о моем столике в кафе. Это не слишком занимательно. Я начинаю беспокоиться, когда же вернется подруга. На пятичасовом пароме она не приехала.
Я не говорю по-гречески. Я предоставлена самой себе и очень остро чувствую все, что меня окружает. Четверо пожилых мужчин за соседним столиком снимают длинную зеленую ленточку с каждого стручка бобов на столе перед ними. Тот, что сидит лицом к морю, спорит о чем-то с соседом слева. Старуха в черном у причала наклоняется, чтобы подтянуть чулок. Я иду на пляж, на котором раньше не была, располагаюсь в баре, который стоит прямо на песке, начинаю читать «Зеленые холмы Африки» и смотрю, как садится солнце. Я замечаю таверну, где подают свежего тунца. Я пытаюсь установить связь со всем, что меня окружает. Мне очень не хватает подруги, но сквозь свою панику я пробиваюсь к единению с песком, с небом, со всей моей жизнью. Я иду обратно по пляжу.
Когда мы были в Париже, подруга очень боялась потеряться и постоянно впадала в панику. Я не боюсь потеряться. Заблужусь так заблужусь. Вот и все. Посмотрю на карту и найду дорогу. Мне даже нравилось бродить по парижским улицам, не зная точно, где я нахожусь. Точно так же мне нужно побродить по полям одиночества и научиться наслаждаться ими, а когда одиночество начнет слишком сильно кусаться, взять карту и найти путь назад, не впадая в панику и не бросаясь в экзистенциальную пустоту мира, подвергая сомнению все – «Зачем мне быть писателем?» – и выталкивая себя из бездны.