.
Однако все метания и противоречия Листа, которые, конечно же, нельзя рассматривать вне среды, в которой он жил, по сути, явления одного порядка: будучи сыном своего века, Лист всеми возможными способами искал подтверждения своим глубоко гуманистическим идеалам.
Видимые невооруженным глазом противоречия никогда не затрагивали в нем тот прямой и непоколебимый духовный стержень; те или иные учения либо «нанизывались» на него, либо разбивались об него. В ответ на резкие нападки Гейне Лист писал: «О мой друг, никаких жалоб на непостоянство, никаких взаимных обвинений: наш век болен, и мы больны вместе с ним. И знаете ли, на бедном музыканте лежит еще наименее тяжелая ответственность, ибо тот, кто не орудует ни саблей, ни пером, может без особых угрызений совести отдаться своей духовной любознательности и устремляться в любую сторону, где он, как ему кажется, замечает свет»>[32].
«Заметить свет» — это основной критерий, по которому Лист отбирал «кирпичи» для строительства собственного мировоззрения. Общей гуманистической направленности философского учения или художественного произведения порой бывало достаточно, чтобы привлечь на сторону его автора пытливый ум Листа. Мы постараемся наглядно доказать, что считающиеся противоположными доктрины, которыми Лист бывал увлечен в разные периоды своей жизни, неизменно несли в себе элемент человечности, поиска путей нравственного совершенствования и христианской любви.
Отсюда и окончательный приход к религии, расцененный современниками как «поворот на 180 градусов». Почему-то совершенно упускалось из виду, что Лист всегда был глубоко верующим человеком; некоторые его едкие замечания относятся к церковной иерархии, но никак не к самому христианскому учению и свидетельствуют лишь о том, что он испытывал боль, видя «несовершенство в совершенном». Критика в адрес Церкви и стремление к реформе церковной музыки говорят о христианстве Листа гораздо больше, чем даже принятие им духовного сана! Лучше всего о своих отношениях с официальной Церковью сказал он сам: «Мне не доверят, ибо я написал не только симфонию „Данте“, но и симфонию „Фауст“, в то время как „Божественная комедия“ Данте и „Фауст“ Гёте приводят нас в конечном итоге по различным путям к тем же небесным вершинам»>[33].
Это такое же умение «заметить свет», которое было характерно и для философских исканий Листа. Признать в нем противоречивую натуру можно, лишь полностью отвергнув идею, что к одной и той же истине можно прийти по разным дорогам. Для мировоззрения Листа характерна широта взглядов, но никак не их противоречивость.