«25 января 1986 года. У академика Б<ориса> Н<иколаевича> Ласкорина в его московской квартире. Борис Николаевич пригласил для разговора со мной ещё и В. Ф. Евстратова, членкора Академии наук, специалиста-шинника. Сам Борис Николаевич участвовал в трёх государственных комиссиях по Байкалу и всю подноготную байкальской истории знает от начала до конца. Он говорит:
— Мы допустили не одну, не две, а целый ряд ошибок при строительстве БЦБК. Главная ошибка — в научном прогнозировании. Кордное производство следовало развивать на основе высокопрочных синтетических волокон и металлокорда. От применения шин на целлюлозном корде вместо современного мы несём огромные убытки. Вторая ошибка — в выборе площадки для комбината. Для предприятия такого рода необязательна была байкальская вода, а местная древесина не годилась для получения суперцеллюлозы. Прибавьте сюда ещё сейсмичность района, которая может показать себя в любой момент. Третья ошибка — в обосновании технологической схемы. Не могло быть никаких иллюзий относительно качества очистки…
Василий Фёдорович Евстратов, тридцать лет проработавший в Институте шинной промышленности, добавляет:
— Заместитель министра нефтехимической промышленности Соболев, я помню, с самого начала отказывался: нам не нужна байкальская целлюлоза. По своим физико-механическим свойствам она не в два, не в три раза, а на несколько порядков уступает синтетическим волокнам. Вы понимаете разницу?
— Но ведь тогда, в 60-х годах, главным козырем за комбинат была скоростная авиация?
— Ни грамма байкальской продукции там не применялось. На ней мы бы далеко не улетели».
Вскоре после этого разговора Распутин публикует в газете «Известия» статью «Байкал у нас один». Иначе как «взрывной» её не назовёшь. Страстный монолог писателя, чьи книги полюбились миллионам читателей, вызвал лавину откликов. Кажется, в огромной стране все тогда, от генсека партии до безвестного хуторянина, увидели, на какой бесценный Божий дар поднята слепая разбойная рука.
Увидели, но все ли осознали, что должны артельно, миром отвести угрозу?
Руководители целлюлозно-бумажного комбината старались показать, что они выполняют правительственное постановление. Не было химической очистки — построили специальный комплекс. Некуда было хоронить твёрдые осадки после очистки — возвели цех для их сушки и сжигания. А самым сильным доводом дирекция предприятия считала такой: «Вредные вещества в стоках комбината не превышают допустимых норм!» Но здравых людей стало трудно провести филькиной грамотой с названием «предельно допустимые концентрации». Все знали, что при ведомственном контроле эти «предельно допустимые» нормы могут заказываться, исходя из возможностей комбината; а в случае если они окажутся превышены, то в лабораторных отчётах их можно сфальсифицировать, когда и производственники, и карманный контроль радеют об одном.