«Человек незаметно сдвинулся со многих нравственных оснований и пример тому — подмена ценностей. Нам говорят: строительство природовредных предприятий вызвано необходимостью, и мы со вздохом соглашаемся — что же делать, коли так… Считается, что другого выхода нет. Но в том-то и штука, однако, что самая-то крайняя необходимость — сохранение жизнедающей воды, воздуха, земли. Числитель, первополагающая величина, перешёл у нас в знаменатель, и мы приняли это как должное. Фактор обеспечения жизни сделался зависимым от фактора повреждения жизни».
Невольно вспоминалась его повесть «Пожар», опубликованная тремя месяцами раньше, где были такие строки:
«Четыре подпорки у человека в жизни — дом с семьёй, работа, люди, с кем вместе правишь праздники и будни, и земля, на которой стоит твой дом. И все четыре одна важней другой. Захромает какая — весь свет в наклон».
Как образумить «деловых людей»?
Редакция газеты «Известия» попросила писателя подготовить новую публикацию о тревожной судьбе Байкала и устроила ему встречу с министром лесной и целлюлозно-бумажной промышленности страны. Рассказ об этой встрече в высоком кабинете он поместил позже в книгу «Сибирь, Сибирь…». Читаешь строки Распутина («Байкальский дневник», 24 января 1986 года) и понимаешь удивление, непонимание человеческого равнодушия, возмущение писателя: как же в такой безучастной, полумёртвой чиновничьей среде могла решаться живая судьба нашего сокровища — «священного моря»?
Вот вопрос Распутина министру:
«Иркутские власти предлагают сейчас перепрофилировать Байкальский комбинат на другой, на безвредное производство, которое могло бы остаться в вашем ведомстве. В ряду других мероприятий, может быть, это стало бы решением байкальской проблемы? Как вы думаете?»
И вот ответ сановника:
«Это не в нашей компетенции. Скажут нам табуретки делать — примемся за табуретки. Любое изменение даже плановых заданий, не говоря о том, быть или не быть комбинату, зависит от Госплана».
Распутин в публичных выступлениях исходил не только из своих сыновних чувств к байкальскому краю, но и из нажитого опыта земляков, и из твёрдого убеждения специалистов — людей, как говорят, положивших жизнь на охрану сибирского «моря». В Иркутске его соратниками на природозащитном бастионе стали академик Григорий Галазий, директор Байкальского лимнологического института, членкор Рюрик Саляев, директор Института физиологии и ботаники растений, охотовед Семён Устинов, старейший сотрудник Байкало-Ленского заповедника. И в Москве твёрдо противостояло ретивым технократам несколько крупных учёных, с которыми писатель дружески сошёлся. Уже на следующий день после безрезультатного разговора с министром Валентин Григорьевич отправился на квартиру одного из них — испить, как говорится, глоток из родника надежды. В «Дневнике» появилась новая запись: