Пьер уже много лет был лишен полноценной половой жизни, а Марта была просто создана для нее и оживала по-настоящему только в такие мгновения. Она принимала его всегда с приоткрытым ротиком и уже влажная между ног. Страсть росла в нем еще до того, как он видел девушку, от одной лишь мысли о том, что она ждет его в темном платяном шкафу. Они вели себя, как два борющихся зверя, готовых загрызть друг друга. Выйдя из поединка победителем и подмяв ее под себя, Пьер брал Марту с такой яростью, будто безостановочно пронзал ее своим членом, как копьем, до тех пор, пока она не затихала от измождения. Они удивительно подходили друг другу и возбуждались в одно и то же время. У нее была привычка забираться на него ловким зверьком и тереться о член и волосы на лобке с такой страстью, что он начинал ловить ртом воздух. Сумеречное пространство превратилось в их берлогу.
Иногда они уезжали в заброшенную усадьбу и проводили там вечер. Эротика пропитала их настолько, что если Пьер целовал девушку в глаза, она ощущала этот поцелуй между ног. Тела их все время хотели друг друга и никогда не уставали.
Джон же был теперь лишь бледной тенью, и они не обращали внимания на то, что он наблюдает за ними. Изменение, произошедшее с Пьером, было очевидно. Лицо-его горело, взгляд ожил, тело помолодело. Марта тоже изменилась. Она лучилась эротикой. Каждое ее движение было исполнено эротики — когда она подавала кофе, тянулась за книжкой, играла в шахматы или на рояле, казалось, она ласкается. Фигурка ее стала пышнее, а грудки еще напряженнее распирали платье.
Джон не мог сидеть между ними, поскольку даже когда они не видели друг друга и не разговаривали, он ощущал существующее между ними сильное общее поле.
Однажды, когда они уехали в заброшенную усадьбу, Джон почувствовал себя неприкаянным и захотел сделать что-нибудь лишь бы не сидеть взаперти за книгами. Он сел на велосипед и поехал куда глаза глядят. О Марте с Пьером он не вспоминал, однако, должно быть, подспудно помнил те слухи, которые распространялись по детскому дому о том, что девочку бросила одна известная проститутка. Он ощущал, что хотя и знает Марту всю жизнь, в нем всегда жил страх перед ней. Он чувствовал, что в ней есть что-то животное, что ее отношение к людям равносильно отношению к еде, что она наслаждается ими, и что его собственная позиция по этому вопросу диаметрально противоположна. Она могла, например, сказать «Он красив» или «Она привлекательна». Тогда как он бы сказал «Он интересен» или «Она с характером».
Марта обнаруживала свою чувственность еще будучи маленькой, когда дралась с ним или ласкала. Они любили играть в прятки, и если он никак не мог ее найти, она сама рассекречивала свою засаду и давала ему возможность поймать себя и ухватить за платье. Однажды, играя вместе, они построили маленький шалаш, в котором могли сидеть, только тесно прижавшись друг к дружке. Вдруг он обратил внимание на ее лицо. Девочка закрыла глаза, наслаждаясь теплым ощущением его близости. Джон страшно перепугался. Но почему? Всю свою жизнь он мучился потом тем, что испугался телесного соприкосновения. Объяснить этого он не мог, просто так уж случилось, и вовсе ни о каком монашестве он не думал.