В двух минутах ходьбы (а не в пяти трамвайных остановках) – свежепостроенный универсам, рядом – полноценный гастроном, в те времена – немыслимая роскошь. От рыбного прилавка всегда несло подтухшим хеком и осклизлой мойвой, зато в морозилке лежали креветки, маленькие, розовые, со злыми черными глазами, 1 рубль 64 копейки кило. А на бакалее высился прозрачный конус, из которого нам наливали сок. Самый вкусный был, конечно же, томатный; рядом с конусом стоял стакан с подмокшей солью, из которого торчала алюминиевая ложка. А летом в гастрономе с утра до вечера жужжали аппараты, продавщицы страстно пенили коктейли, пена от мороженого с молоком сладко подсыхала на губах, образуя белые усы. За 8 копеек покупалась булочка с повидлом или маком; дела были сделаны, можно выходить на Веерную улицу.
Она действительно была развернута, как веер, и опоясывала весь микрорайон. Посередине Веерная улица ветвилась; одна боковая дорога вела к электричке, другая, мимо кинотеатра «Планета» с игровыми автоматами, – к известному на всю столицу Круглому дому. Дом был огромный, по форме напоминал то ли болванку, то ли срез грандиозной трубы; какой дурак его спланировал, не знаю. Вероятно, тоже круглый. Жить в этом доме было совершенно невозможно: он захватывал эхо в ловушку, бесконечно гоняя его по спирали, как гимнастический обруч. По утрам во дворе заводили машины; весь дом рычал и содрогался. Днем мальчишки играли в футбол на спортивной площадке – и Круглый дом ревел, как полноценный стадион. По вечерам скамейки у подъездов занимали саблезубые бабули в байковых халатах, сбитых тапках и белых платочках; отовсюду доносился отраженный звук: а вот Манька… анька… анька…
Но при этом Круглый дом символизировал Матвеевку. Она и была похожа на гигантскую матрешку; сталинская дача пряталась внутри пятиэтажек, но Веерная улица сама была окружена деревней, отрезана от города, как некий остров – от материка. Вокруг Матвеевки пластались бесконечные поля; вдоль железной дороги тянулся пролесок, где мрачно гудели шмели, на поваленных стволах сидели желтые лимонницы и коричневые шоколадницы, пахло сухой паутиной, а население упорно рыло погреба, чтобы запасать картошку. То ли на зиму, то ли на случай войны, как придется. Стены укрепляли досками, сверху приколачивали дверцу, на которую вешали амбарный замок. В кустах у переезда прятались мальчишки; заслышав приближающийся поезд, подбегали к рельсам, клали пятаки. Когда проходила электричка, пятаки, сверкая, отлетали в стороны. Они были горячие, гладкие, их раскатывало в плоский блин…