- Вереслава, - я оторвался от поглощения борща, - а разве она не всё время в деревне жила?
- Нет конечно. В пятьдесят четвёртом, один субчик из соседней деревеньки, заявился к Ярочке со сватами, замуж её значит за себя звать, а она ему от ворот поворот сделала. Вот каким нутром почуяла она тогда, что этот гусь лапчатый с гнилой душонкой, одним Богам ведомо. Он потом в пятьдесят пятом приезжал несколько раз, всё уговаривать ее, но она даже на порог его не пустила. А весною пятьдесят шестого, взяла она в соседнем сельсовете справку, и поехала до городу на учёбу. На фельдшерицу там выучилась, а после учёбы распределили её в скорую помощь на работу. Сами же знаете какие у них там маленькие ставки-зарплаты были.
- Вереслава, а как он мог свататься к ней в пятьдесят четвёртом? Ведь ей же всего пятнадцать лет было.
- Ну и что с того. Паспортов-то у нас в деревнях отродясь не было, а архив довоенный, с записями про рождение, сгинул в неизвестности где-то. Кто-же из пришлых знал, когда кто народился. А Ярочка-то в юности выглядела старше своих пятнадцати лет, вот и сватался к ней субчик этот и паспорт обещался выправит честь по чести. К слову сказать, после войны мужиков мало осталось, вот тогда многие девки, её возраста, себе годков наприбавляли, чтобы значит замуж за городских парней и мужиков выйти, и паспорта себе выправить.
- Получается, что Ярославна от надоедливого жениха в город сбежала? - Спросил я покончив с борщом и принявшись за второе.
- Ну да. Правда и там, в городе этом, ей тоже не сладко было, чуть в дальний путь не ушла, по милости "женишка" тамошнего.
- Сестрица, не надо об этом, - жалобно попросила знахарку младшая сестра.
- Надо, Ярославна, надо, Станислав Иваныч, теперича муж твой наречённый, кому как не ему всё знать должно о прошлой жизни твоей, - мягко сказала сестре Вереслава и повернув голову ко мне продолжила. - Так вот, в скорой помощи этой, где Ярочка фельдшерицей трудилась, докторишка один был. Вот он-то и положил глаз на неё, хотя сам семейным значился, при жене и детишках. И начал он себя ей в женихи навязывать. Да девка-то наша не так воспитана, чтоб семьи чужие рушить. Долго она его намёки всяческие терпела, но не вытерпела и дала ему окорот, заявив, что мол расскажет жене его про приставания непристойные. Обозлился он на неё, стал про неё гадости и небылицы всяческие по углам рассказывать. Девка-то наша не стала терпеть слов поносных и рассказала про всю эту мерзость докторишки жене его. Что там дома у докторишки случилось, не ведаю, а только вот появился он на следующий день на работе с громадным синяком под глазом. Стали все над ним подтрунивать и по углам шептаться. Обозлился он шибко на всех. А тут вызов пришел на аварию дорожную. Примчалась их карета скорой помощи туда, Ярочка-то сразу к пострадавшему ринулась, чтоб значит помощь ему оказать, а этот злыдень докторишка отпихнул ее от страдальца, и упала она прям под колеса грузовика. Говорят, водители обоих машин, и грузовика, и кареты скорой помощи, так избили докторишку, за то что он Яру под машину направил, что он потом три месяца в больнице проволялся, а как выписался, тут его и под суд направили. Паренёк-шофёр со скорой всё обсказал милиции, как всё произошло. А девка наша на койке больничной оказалась, и было ей всё хуже и хуже. Доктора только руками разводили, мол ничем помочь не можем. Упросила она их тогда, чтоб её домой в деревню выписали, сказала им, что там она хочет дни свои дожить. Доктора согласились и выписали её, а паренёк-шофёр на карете скорой помощи прямо ко мне её доставил. Выходила я сестрицу свою и на ноги поставила. С той поры она и жила в деревне безвыездно. Вот поэтому Ярочка и сказала вам в прошлый раз, когда вы её в ЗАГС звали, что у неё просроченный советский паспорт дома лежит. Паспорт тот она еще в пятьдесят шестом году получала, вот и значится, что и страну ту, и её, вроде как похоронили давно.