После того как он обошёл половину известного мира, после того как жил подолгу в самых причудливых местах, в племенах, городах и странах, впитывая обычаи, изучая языки, постигая ремёсла, науку, Сокол и сам изменился, и уже не мог отнести себя однозначно к народу, его породившему.
И почувствовав однажды, что устал от блужданий, он хоть и решил остановиться именно здесь, в родных мещёрских лесах, но выбрал под жительство поставленный некогда русским князем Городец, где исконные жители давно оторвались от корней, оставаясь при том на месте; перемешались с пришлыми народами. И с муромой, ушедшей из разорённых ордынцами селений, и с мордвой, и с многочисленными русскими, как с христианами, так и с приверженцами старых богов. И всё это породило новое племя, отчасти знакомое, отчасти чужое. Но, что важно, чужое не значит враждебное. Иные понятия воцарились среди обитателей Городца.
Город будто отражал многообразие мира, был малым слепком его. Котёл, мельница людей и народов, их обычаев и законов, знаний и языков – перетёртых, обкатанных, подогнанных один к одному.
И даже привычную Мещёру здесь на свой лад называли – Мещера – причём с ударением на конце. И поначалу это резало ухо, но потом Сокол привык, как прежде привыкал к тем или иным странностям в любом другом месте, куда заносило его проведение.
А сам он стремился жить в согласи с миром, принимал его таким как он есть. И только нешуточная угроза могла заставить его вмешаться в естественный ход событий, встать на какую-нибудь из сторон.
***
Лешак, староста торговый, чародею улыбнулся приветливо. Сокол частенько выручал местных купцов и покупателей, когда нужда возникала сомнительный товар проверить. И не столько волшебством помогал, к которому старался прибегать как можно реже, сколько познаниями широкими. Много чародей странствовал, много в тех странствиях на ус намотал. И в мехах северных понятие имел, и в шелках восточных разбирался, и в пряностях южных толк знал. А раз так, то почему бы и не поделиться знаниями с людьми? Да притом заработать на хлеб.