Агриков меч (Фомичёв) - страница 90

– Опасаюсь, – признался чародей.

– Думаю, напрасно опасаешься. Не затем он к людям вернулся.

– Ты откуда знаешь?

– Не знаю, догадываюсь.

Сокол поздно на постоялый двор вернулся. От ужина обжорного отказался, сразу в комнату отправился. Тарко в двух словах сообщил, что Вияну ему встретить не удалось, что Тарон задерживается с делами, а Рыжий ему ещё новых подкидывает, находит заказчиков, приводит поставщиков и конца этой круговерти не видно. Потом рассказал, как Савелия из города выпроваживали.

– Я знаю, – кивнул Сокол. – Князя повстречал.

– У Мены?

– У неё.

– А с мечом что? – набрался смелости Тарко.

Сокол, устраивая на лавке постель из плаща и сменной рубахи, пересказал вкратце, что ведунья в дыму увидела, о чём догадалась, что сам Сокол сложил одно к одному. Новости Тарко не порадовали.

– Значит, меч крови хочет? – переспросил он, выделив главное.

– Хочет, – кивнул чародей, положив в изголовье мешок.

– А может, против хорошего человека он навострён? – засомневался юноша. – Может, его придержать лучше, спрятать, утопить где-нибудь…

– Правильно вопрос ставишь, – хмыкнул Сокол, укладываясь и забрасывая на ноги остатки плаща. – Вот и это нам с тобой предстоит разузнать.

Варвара часто ходила по комнате из угла в угол или садилась на лавку и сидела часами, устремив взгляд сквозь стены. Мысли путались, наслаивались одна на другую, важное мешалось с второстепенным. Что её волновало больше – вина перед мужем, боязнь наказания или ужас перед тем, что случилось? Неспособность разобраться в страхах пугала тоже.

В тот день, когда Павел вернулся из похода на вурдов, Варвара сказалась больной – благо, что обманывать ни мужа, ни девок особенно не пришлось – лицо её горело, руки дрожали, а ноги ослабли настолько, что даже встать с постели княжна не могла.

С тех пор она вот уже неделю не покидала терема. Хотя трясучка прошла, и княжна могла уже показать улыбкой, будто всё с ней в порядке, но от себя-то самой пережитое поддельной улыбкой не скроешь, не спрячешься за внешним спокойствием.

Она не знала, что ей теперь делать, как сказать мужу о ночном госте, пришедшем к ней в его Павла личине, пока сам он гонялся по деревням за вурдами, и нужно ли говорить вообще? Решись она рассказать, Павел, наверное, не поверил бы ни единому слову, ещё вздул бы жену хорошенько, изгоняя блажь и дурные грёзы. Но не только страхом перед наказанием объяснялось её молчание. Прежний муж вернулся – пылкий в делах и совершенно равнодушный к Варваре. Всегдашнюю его холодность, которую не смогла поколебать даже мнимая болезнь княжны, неописуемая страсть памятной ночи только подчёркивала. И осознание этого тоже пугало.