Люся замолчала. Все переваривали услышанное.
— Пойдемте внутрь, а то я замерзла, — предложила гримерша, и все дружно двинулись в помещение театра. — А вот Петр тоже до сих пор не женат! Он, наверное, пошел в своего отчима, тоже ждет свою декабристку. Все партнерши всегда в него влюблялись, много красивых романов, женщин, но не более того.
— А сколько ему лет? — уточнила Лариса Ивановна, словно сама примеряясь к заморскому красавцу.
— Тридцать семь или тридцать восемь, — ответила Люся, что-то просчитав в уме.
— Молодой еще, — вздохнула Лариса Ивановна и хохотнула: — Ну, может, наша Яна зажжет.
— Про него странные истории ходят, — загадочно произнесла Люся.
— Опять истории? Нет, я больше не выдержу, — закатила глаза Лариса Ивановна.
— А мне интересно, — призналась Яна.
— Конечно! Тебе с ним пробоваться! Человек он очень холодный, отстраненный, закрытый. Даже в одежде предпочитает только черный цвет. И еще очень болезненный. Мало что известно, интервью, которые он дал фактически по пальцам, пересчитать можно. То ли это отголоски его болезненного детства и перенесенного смертельного заболевания, то ли излишки опеки родителей. Таких детей, которых вырвали из лап смерти, часто балуют, сильно изнеживают, сажают под колпак. Но у него свое меню, своя вода, очень много ограничений. Определенный этаж, обязательно рядом пожарная лестница, полное обследование организма чуть ли не каждый месяц.
— Да, по ходу, он псих! — воскликнула Цветкова. — Псих с кучей фобий. Хватит уже о нем! Давайте примерять костюмы, я остро чувствую себя Снегурочкой!
«Я универсальный солдат… Нет, первая в мире женщина-робот из живого материала», — думала Яна, лежа с закрытыми глазами неизвестно где. По тому, как у нее болели руки и ноги, Яна понимала, что их ей оставили, только прошили железными штырями и латами, как положено. А вот мозги, похоже, из головы вынули полностью. Голова была такая пустая-пустая, и в ней только что-то тикало. «Точно! В меня вмонтировали бомбу! Я очень опасный солдат, — поняла Цветкова, — прошла апгрейд полностью».
— Яна! Ты как? — вывел ее из фантастических мыслей знакомый голос Степана Сергеевича.
Яна сначала повернула голову на его голос, а затем открыла глаза и тут же зажмурилась от того, что в лицо ей ударил яркий свет.
— Что, началось? — зажмурилась она.
— Чего началось? — тяжело дышал рядом ведущий артист ТЮЗа.
— Съемки? Как это… Проба? — прищурилась Яна.
— Во дает! — хохотнул Степан Сергеевич. — Мы в полицейском участке! Ты чего, ничего не помнишь?
Яна закатила глаза и постучалась в дверь своей памяти. Дверь была не заперта, но что-то удерживало Яну от того, чтобы заглянуть внутрь. Наверное, мешали стыд, совесть и еще что-то…