Вот и на Яну Цветкову нахлынула череда воспоминаний. Она сидела в ТЮЗе за кулисами и всячески пыталась сдержаться от чихания. Знакомый запах! Сколько часов после школы она проводила вот так, наблюдая за мамой и другими артистами, за тем, как они дурят публику. Цветкова выбрала такое место, откуда просматривался вход в подсобные помещения. Она даже запаслась термосом с кофе и бутербродами с колбасой, но перекусывать ей не пришлось — в темном коридоре мелькнула чья-то тень. Яна напряглась, выждала немного, уняв сердцебиение, и пошла за человеком, ступая по уже вытертому и выцветшему бордовому ковру.
— Здравствуй, Люся… Плохо все-таки у нас охраняют специализированные заведения с маньяками, — сказала Яна, понимая, что даже в подсобных помещениях театра хорошая акустика. Ее голос звучал четко и громко.
Люся вздрогнула и повернулась к ней. Лицо ее было бледное, губы плотно сжатые. Она молчала.
— Что-то забыла здесь? Что-то ищешь? Не это ли? — И Яна достала из-за спины большой черный зонт. — Зонт Старухи Шапокляк? Ты знаешь, в нем сломаны две спицы, словно их вынимали, а потом обратно вставили, но уже в сломанном состоянии. А еще, если присмотреться, на них есть засохшие следы крови… Интересно, правда? Две спицы, два убийства с использованием острого предмета. Удивительное совпадение! А чего ты язык-то проглотила?
— Да… пришла ликвидировать орудие преступления. И что? — спросила Люся.
— Неубедительно, Люся… Ты и так уже во всем призналась, и тебе грозит пожизненное заключение в психушке. Чего тебе бояться? Но ты, как только узнала, что зонтик будет использован в качестве реквизита, сбежала из клиники, чтобы спрятать. А так можно поступить только ради близкого человека. Очень близкого.
— Глупости, — фыркнула Люся.
— Реалии жизни! А еще я верю своей маме! А она знаешь что сказала? «Не знаю, в чем там призналась Люся и что на нее вешают, но она мухи не обидит». И, кажется, я догадываюсь, что произошло… Когда тебе стали приходить эти письма, ты на самом деле поняла, что у тебя есть дочь, но тебя это не напугало, а обрадовало… Ты даже не поверила в свое счастье. И ты попыталась вычислить, кто может быть этим дрянным семенем. И ты вычислила, что это Вика. Так? Я к этому еще вернусь. Вика работала в театре, и у нее, видимо, такое же заболевание — она то нормальная, а то словно живет на другой планете. Когда ее принимали в институт, отзывы комиссии были превосходные, но потом ее вдруг исключают из-за профнепригодности. Что это? Какое-то расстройство… И вот она сорвалась, начала писать тебе письма, а потом ты нашла у нее зонтик и поняла, что Вика убийца. А когда ты это поняла, то решила спасти ее во что бы то ни стало и взяла всю вину на себя. Когда-то ты предала этого ребенка своим безумием, а сейчас могла искупить свою вину. Не знаю, чем ты оправдывала убийства невинных людей. Скорее всего, опять винила во всем себя. Мол, девочка росла в животе совершенно нежеланная, что родная мама ее даже не чувствовала и не хотела. Понятно, что девочка родилась с отклонениями. А кто виноват? Правильно! Родная мама! Не защитила, не сберегла, не любила. И вот, найдя улики и сопоставив факты, ты все поняла… И решила отдать свой материнский долг.