— Ты ничего не понимаешь, — вздохнула Люся.
— Я как раз многое поняла. Но хочу тебе сказать, что за чужие преступления отвечать нельзя, кем бы тебе этот человек ни приходился.
— Ты все равно ничего не понимаешь! Я никогда не скажу обратного! Отдай мне зонт! Пусть у нее будет будущее, раз я не дала ей достойного прошлого! — воскликнула Люся.
— А ты не только хороший гример! Ты еще — идеальная актриса! Так сыграть приступ! Провести всех! Зонт я тебе отдам, но это уже ничего не изменит. На нем отпечатки только Вики, и ее уже задержали.
— Как задержали? — ахнула Люся, осела на стул и расплакалась.
— Не надо, — обняла ее Яна, — так лучше… Как бы ты жила, если бы она еще кого-то убила? Это разве нормально? Разве люди это заслуживают?
Люся продолжала плакать:
— Я хотела сделать это для нее…
— Я знаю. Успокойся. Ты не одна, ты с нами, с театром…
— Прилетел как смог! Как обещал! — улыбался Петр. — Ради встречи с тобой готов преодолеть любые расстояния!
Выглядел он как всегда сногсшибательно: в черном коротком плаще, темных брюках, белых кроссовках. Красивое лицо с резко очерченными скулами было покрыто ровным альпийским загаром. Глаза сияли каре-зеленым огнем, на губах играла улыбка.
— Как съемки прошли?
— Прекрасно! Такие виды! Свежий воздух!
— Понятно, не то что у нас… — вздохнула Яна.
Петр просто излучал жизнерадостность.
— Да такой жести, как в вашем провинциальном городке, у нас нигде и никогда не было, — засмеялся он. — Жуткая история. Хорошо, что маньяк пойман… Вернее, маньячка. А ведь ничего не предвещало, такая милая женщина, ну, правда, с чудинкой. Но чтобы она закалывала других женщин…
— Ты еще не знаешь последних событий.
Петр удивленно вскинул брови.
— А что произошло?
— Много чего. Я пошла ва-банк и решила не останавливаться в расследовании старого преступления.
И Цветкова погрузилась в воспоминания.
— Степан Сергеевич, как вы себя чувствуете? — спросила Яна заслуженного артиста провинциального театра.
— Ты что имеешь в виду, Яночка? — не понял Илюшин, обдав Цветкову легким запахом алкоголя.
— Вообще, по жизни… Вы думаете, что я дура, что ли? Мне мама рассказывала о вашей бурной молодости, о множестве женщин, о застольях, гулянках… А также о бурном нраве и привычке добиваться желаемого, причем любой ценой.
— Ты мне льстишь… Или завидуешь? — попытался пошутить Степан Сергеевич. — Так ты еще нагонишь! Баба-огонь! Хоть и не молодая, но ведь, Янка, еще и не старая!
— Люся же наша вела, наоборот, очень замкнутый образ жизни, никуда не ходила, ни с кем не общалась, — продолжила Яна, не обращая внимания на его скабрезные шутки.