Овальное Томино личико взвилось, подбородок вздернулся:
— Уже пятнадцать. Скоро шестнадцать!
Мужики, собиравшие в траве второй дельтаплан-тандем, глумливо загоготали.
— Сколо двадцать, а пока тли…
— Ша! — прикрикнул туда рыжий коротышка-пилот. — Хотите отнести стоматологам в два раза больше, чем мечтали заработать?
Слова лились из него словно бусинки, нанизанные на длинную мысль, тон предложения к последнему слову забавно повышался. Небывалая мягкость произношения и звук по-змеиному шипящих букв завораживали.
— Было у мамы два сына, один умный, второй — Шурик… — не унимались помощники, переходя на личность пилота.
— И это мои товарищи? Тогда что такое фашисты? И не надо про второго сына, вы делаете мне обидно.
В конце концов, он просто отмахнулся. Видимо, такая перепалка здесь вроде традиции.
Когда мне нужно добавить себе возраста и солидности, я расправляю плечи и тянусь макушкой вверх. Чуть на цыпочки не встаю. Тома без раздумий поступила так же. Выперла, чем природа одарила, острый нос — вверх, взгляд — «щас плюну».
— Умничка, держи фасон и все будет в ажуре, — принял ее потуги пилот с вежливым снисхождением. — Таки да, пятнадцать — это очень много. А нам главное, чтоб до восьмидесяти пяти.
— Лет?!
— Килограмм. Или инструктаж между ушей не отпечатался? Таки лучше сразу везде вести себя правильно, чем потом любоваться с-под низу прекрасной природой кладбища.
Еще раз, ничуть не скрываясь, похожий на мультяшного персонажа с пропеллером упитанный пилот профессионально просканировал Томину фигурку: еще не полноценно женскую, но с моей точки зрения идеальную. По-мальчишески крепкую, подтянутую, что особенно здорово смотрелась в ярко-алой спортивной форме. Оценивал? Мне показалось так. Хотя, возможно, всего лишь проверял соответствие одежды полету.
— Я готова.
Тома действительно была готова — сожрать визави с потрохами.
— Тогда хватит утюжить клешем булыжник, подгребайте к нашей цацке.
Направляя и поддерживая за талию, самонавязаный кавалер переместил Тому ближе к дельтаплану.
— Как вы догадались, я из Одессы. — Стукнув каблуками, наш «мужчина в самом расцвете сил» лихо козырнул: — Позвольте представиться, Александр. Он же Шурик, он же Алик, он же Санёк, он же Саша, он же Саня, он же, если приспичит, Искандер Двурогий.
— Какой?! — не сдержалась Тома, прыснув в мою сторону: — Слышал, Чапа?
Я завидовал ее умению мгновенно преображаться: из гнева в серьезность, оттуда — в заразную для окружающих смешливость, заставляя ответно улыбаться даже тех, кто не только не собирался, но думал, что не умеет.