Я взял Тому за руку. Мы вполне серьезно пошагали себе в неизвестность. Лес большой, редкий, чего не идти докуда дойдем…
— Стойте! — раздалось вслед.
Трюк сработал. Мы остановились. Чем обрадуют?
Гордей выдал:
— При согласии оставить этих преступников в живых, вы со своей стороны поклянетесь спокойно проследовать в башню без новых заскоков?
Да чем угодно!
— Клянусь!
— Пусть она тоже скажет, — показал он на Тому.
— Клянусь! — заверила та.
— Хорошо, — расплылся царевич в улыбке. Воздел руки. — Во исполнение своей части договора я оставляю Иву и Хлыста в живых. Пусть чистоту моих помыслов видит Алла-сокрушительница, справедливая и суровая, да простит Она нас и примет. Клятвы царевича достаточно?
Возвышенное обращение по вертикали в конце сменилось на окружавшую его в нашем лице горизонталь.
— Да.
— Отлично. — Гордей повернулся к бойникам. — Связать и оставить. Поторопитесь, мы спешим.
Позор мне, позор. Я обреченно глянул на Малика. Тот в меру возможности развел руками. За наши жизни он рискнул бы побороться хоть с дьяволом, но рисковать всем за чужие? Тома хлюпнула носом.
— Они не проживут и суток, — неожиданно подал голос один из копейщиков.
Гордей отправил ему взгляд, заставивший споткнуться. Кажется, по возвращении у бойника будут проблемы. Большие проблемы.
— Царевич свое слово держит? Исполнять.
Точка поставлена. Бойники размотали веревку, толкнули обреченных друг к другу — как последнее утешение, ведь иных указаний не было. Связанную в последнем объятии парочку бросили на траву. Каждый знал: не пройдет и дня, если не часа, их найдут собаки. Точнее, волки, как теперь нужно говорить.
Мы понуро двинулись. Не оглядываясь.
Бойники ступали неслышно, лесные жители, однако. Только копыта глухо стучали, вбиваясь в почву, да мы с Томой ломились сквозь зелень подобно бронетранспортерам, решившим срезать путь через торговые ряды деревенской ярмарки. Сто шагов… двести…
Скорбную тишину нарушил я. Криком.
— Где восьмой?!
— Стоп! — скомандовал Гордей.
Процессия замерла.
— Ты не сдержал слова! — накинулся я на царевича, едва сдерживая предательские детские слезы. Ноги запутались в чувяках не по ноге. Губы в паузах сжимались и дрожали. — Даже из милости ты не имеешь права убивать их! Хоть маленький, но у них был шанс!
— Шанса не было, — буркнул Малик, в свое время внимательно отследивший действия вязальщиков.
Глаза царевича ошалело пробежали по отряду.
— Четверо, — покрытая металлом ладонь ткнула в носильщиков, — быстро назад.
Не договорив, Гордей сам развернул коня. Мы с Томой рванули за ним. Никто не посмел нас задерживать.