Двое царберов приготовились записывать въезжающих на пергамент. Мы приблизились.
— Милослава, Карина и Зарина Варфоломеины, — отчеканила царевна. Пропустив вперед сестер, назвала остальных. — Ангелы Тома и Чапа. Дорофей и Порфирий Милославины.
Мужья царевны внесли Шурика.
— Крепостной Западной границы Щербак. Порван волками.
«Не лжесвидетельствуй!» — вспомнилась заповедь.
Ворота с болью в суставах отворились.
— Цекада. — Зарина обвела руками уходящий вдаль и закругляющийся там забор, словно объяснив этим что-то.
— Цикада? — Под этим именем я знал только невыносимо трещавшее по ночам насекомое.
— Царский караван-дворец. ЦКД. Мы говорим — цекада.
Ясно, караван-сарай в местном антураже. По мне, так это постоялый двор. Именно двор, где за оградой вдоль одной стены находилась конюшня, вдоль других несколько грубо сляпанных избушек, перетекающих одна в другую. Между конюшней и жильем дымила кухня, около нее торчал бревенчатый колодец с навесом. За жильем, перебивая ароматами кухню, располагалось отхожее место.
Зря назвал домики жильем. Скорее, это служебные помещения. Казарма, оружейная, склады.
Весь центр занимала огромная поляна-лежанка. Благородные первыми занимали место, сопровождающие низкорожденные располагались вокруг, как школьники на перемене вокруг включенного планшета. Мы последовали общему примеру.
Людей не особенно много. Работяги жмутся ближе к отхожему месту. Царские отпрыски — к кухне. Удивительно, но не увидел ни толстых, ни худых. Вообще. Видимо, от местной жизни у худых масса нарастает, а у жирных выплавляется.
— Милослава? — раздался удивленный оклик.
— Это Дарья, царисса школы и Грибных рощ, — заговорщицким шепотом сообщила Зарина. — Наша соседка.
— Кого вижу, Милослава, как выросла и похорошела!
— Доброго здравия, царисса Дарья.
Гуськом выдвинулись в ту сторону. Милослава, наш бравый караванщик, лавировала между лежащими компаниями, как я на сочинском пляже. С кем-то здоровалась, кого-то демонстративно игнорировала.
Перед цариссой встали по струнке, едва каблуками не щелкнули.
Лет около сорока, чуточку дородная, но не настолько, чтоб выпирать из боевых доспехов. Илья Муромец в юбке. Впрочем, здесь все в юбке. Экипировка похожа на царевнину, но несравнимо богаче. Поножи и наручи уже сняты, остальное блистает, как только что выкованное и надраенное. Нагрудная броня красиво обрисовывает немаленькие выпуклости. Оплечье могучее, многослойное, и вообще: в целом металла на цариссе раза в три больше, чем на тоненькой воинственной царевне. И главное отличие: желтая зубчатая корона по ободу шлема. Такого я еще не видел, кроме как по телеку. Настоящая корона на голове настоящей повелительницы. Смущала небольшая деталь: сия повелительница располагалась на травке посреди огороженной лужайки вместе со всеми: с мужьями, со свитой, с бойниками и крепостными. И это коронованная особа?! Чего-то в местной жизни я, видимо, еще не понял.