— Лео, приезжай, как хочешь. Но сейчас я должен торопиться.
— Всё-всё, милочка Женечка! — заторопилась искренне обрадованная агентша. — Хорошего тебе вечерочка! До завтра!
Он почувствовал голод и ушёл на кухню, захватив с собой блокнот и карандаши. Приготовив себе быстрый перекус и устроившись прямо за столом, деловито принялся зарисовывать лица тех, кто напал на него на лестничной площадке. Узкое лицо, короткий нос, небольшие глаза; почти пропавший, узкий в ниточку рот, короткие волосы — тип с ножом. Примерно такое же узковатое лицо того, выпнутого в лифт… Нет, лица неинтересные. Но азарт, близкий к вдохновению, заставил запечатлеть обоих.
Женя жадно выдул большую чашку кофе, ещё подумал: не слишком ли ему будет — взбадривающий напиток вдобавок к взбудораженному до сих пор состоянию? Сумеет ли заснуть потом… Но пальцы, соскучившиеся за последние месяцы (ах, чёрт — месяцы!), требовали работы.
Он перелистнул страницу, и… карандаш застыл. Ирина или тот неизвестный? Мужик интересней. Лицо очень оригинальное. Только вот… Не карандашом хочется его, а акварельными мелками.
Женя поставил на поднос кофейник, чашку, блокнот и всё перенёс к рабочему столу в мастерской. Пока шёл, вспоминал в мелочах черты лица, одновременно проникаясь настроением, впечатлением власти и самоуверенности неизвестного… Включил настольную лампу на всю мощь. Уселся со вздохом освобождения, пододвинул пачку мелков и вывалил их рядом с кипой листов.
Вгляделся в воображаемое лицо. В ярко-синие глаза.
… Думает — он особенный. Оттого и надменный. Но думает так не совсем зря. Есть что-то необычное в нём, в этом бешеном типе, который не умеет жить спокойно…
И застыл, когда понял, что пальцы скрючило в знакомой судороге.
Сопротивлялся недолго.
Спустил всех «бешеных псов» с поводка, решившись последовать совету Ирины.
Только мелькнуло разок удивление: её знакомый — упырь? Или?..
И — погружение в письмо, которое словно проходит мимо него. Почти. Похоже на безумное стремление рисовать, будучи страшно больным. Все линии будто чужой рукой и сквозь болезненную муть. Рисунок в целом не воспринимается, потому что линии его сознанием не контролируются. Но он видел. Как и обещала Ирина.
Взгляд прочистился, а последний мелковый огрызок выпал из дрожащих от напряжения пальцев, не сумевших его удержать. Но Женя мгновенно забыл об упавшем предмете, недоверчиво застыв перед листом, с которого на него зубасто ощерилась змеиная морда с прозрачными синими глазами, полными хрустального холода. Змеиная шкура переливалась поблёскивающими чёрными чешуйками и была выписана так тщательно, что внезапный зверь был готов вот-вот скользнуть с листа.