— Ай да Клим Пантелеевич! Ай да шутник! — вскинул руки Пантелеймон Алексеевич. — А ведь от такого розыгрыша и удар схватить может.
— Раз уж пошёл разговор о шутках с едой, то позволю добавить трюк с окрошкой, — просиял Толстяков. — Для этого понадобиться две кастрюли — одна большая, другая маленькая — и предварительная договорённость со всеми гостями, за исключением того, над кем вы решили подшутить. — Газетчик сделал паузу, окинул всех многозначительным взглядом и продолжил: — В большую кастрюлю ставится маленькая, уже наполненная водой, а окрошка заливается в пустое пространство. Хозяйка разливает её поочерёдно каждому гостю и только в последнюю очередь — жертве. Маленькую кастрюлю надобно после этого протопить. Естественно, ему в тарелку попадает только вода. Он пробует, не понимает ничего, и говорит, что у него одна вода. Остальные едят, нахваливают, уверяют бедолагу, что у него тоже вкусная окрошка, показывают кастрюлю, убеждают, что никакой воды там и быть не может. Обычно всё это длится до тех пор, пока кто-то из гостей не рассмеётся. Правда, бывали случаи, когда, обидевшись, разыгрываемый вставал и уходил. Так что лучше с эти фокусом не затягивать.
— Вот это номер! — весело воскликнул податной инспектор, но вдруг его лицо посерьёзнело. Теперь он смотрел уже не на Ардашева, а куда-то мимо него.
— А это ещё кого нелёгкая несёт? — тихо спросил Стахов.
Ардашев с женой обернулись.
Приближались два человека. Один из них, высокий, с усами-колечками и бравым видом, был в полицейском мундире. Другой, маленький человечек с густыми бачками, бритым подбородком и без усов, с хитрыми бегающими глазами, производил впечатление статского. Он был одет в простую тёмную пару и котелок; в руках держал кожаный портфель с массивными бронзовыми застёжками.
— Добрый день, господа, — проговорил полицейский. — Позвольте отрекомендоваться: пристав Закревский. А это мировой судья Дериглазов.
— Проходите, присаживайтесь, — засуетился Толстяков. — Быть может, откушаете чего-нибудь с нами? Я прикажу подать приборы…
— Нет надобности, Сергей Николаевич, — сухо заметил полицейский. — Мы пришли допросить вас в связи со смертью госпожи Бобрышевой. Вчера её доставили в местную больницу с тяжёлым отравлением, а несколько часов назад она скончалась. Мы считаем, что её убили с помощью цианистого калия.
— Как убили? — вставая, воскликнул хозяин. — Этого не может быть! Кто?
Пристав усмехнулся, но его глаза так и остались холодными.
— А вы не знаете? — лукаво справился он.
— Н-нет. А п-почему, собственно, я д-должен зн-наать? — заикаясь от волнения, задал вопрос издатель.