В боевом составе, вместе с Антипом и Марфой, отец и сын Рубановы выехали в деревню.
На станции уездного городишки, почти трезвый Ефим встретил господ, и с трудом сдерживая зевоту — вчера, отмечая приезд гостей, допоздна засиделись с безногим солдатом Веригиным, похватал чемоданы, самые тяжёлые оставив Антипу, и повёл приезжих за вокзал, где их ожидали ландо, коляска и телега для вещей.
— Здравия желаю, ваше превосходительство! — бодро отрапортовал инвалид, вытянувшись во фрунт.
— Здорово, Матвей Фёдорович, — уважительно поздоровался с ним генерал. — Экие протезы у тебя замечательные. Будто водочный штоф перевёрнутый, — похвалил конусные деревянные изделия. — Ну–ка, пройдись, братец, — доброжелательно оглядел продефилировавшего мимо него солдата. — И даже бадиком не пользуешься.
— Никак нет! Без него научился маршировать. По весне уездный лекарь привезли из самого губернского городу. Аккурат, как бабушка наша преставилась, — перекрестился на вокзал. — То исть — Богу душу отдала.
— Да-а, нянюшку жалко. Отписал мне эту весть Ермолай Матвеевич, — перекрестился в сторону высокой берёзы с жёлтой листвой.
— Доброго здоровья тебе, герой, — улыбнувшись, пожал инвалиду руку Рубанов–младший. — Мокшанский полк непобедим! Рассказывал мне брат про тебя.
Правивший коляской Гришка–косой такой уважительной беседы не удостоился.
Разместившись, тронулись в путь.
Набежала небольшая тучка, обрызгав путешественников мелким дождём.
— Красота! Зато пыли нет, — радовался всему генерал, любуясь окрестностями.
И даже расшатанный мостик не вывел его из себя.
— Га–га–га–ды–ы! — по–гусиному прогагакал своё мнение, рассмешив сына. — Ефим, в церковь сначала заедем. Отцу с дедом поклонимся и свечку за нянюшку поставим. Это куда возок с дороги съехал? — услышал крик Марфы и матюги Антипа.
— Его и прозвали — Гришка–косой, — философски ответил кучер, вновь насмешив Глеба.
После церкви, с ветерком прокатив по Рубановке, проехали под мокрой от дождя аркой, и Максим Акимович велел остановить ландо у корявой, тёмной от дождя акации, неизвестно зачем поклонившись памятнику конногвардейца.
На этот раз Глеб не засмеялся, а подойдя, погладил скульптуру.
Максим Акимович вздрогнул от удивления, увидев на каменных ступенях парадного подъезда маленького мальчишку — точную копию старшего сына в детстве.
«Привидится же», — поднялся по ступеням, столкнувшись с выскочившим из дверей старостой.
— Максим Акимович, — кинулся тот целовать генеральскую руку, попутно сумев пустить лицемерную слезу. — Как обрадовался, получив от вас телеграмму.