– Ну, это не так-то просто, – сказал Этторе. – Многие пытались, но редко кому это удавалось. А чем она вам, полковник, не нравится?
– Трудно объяснить. Когда я был мальчишкой, там был сборный пункт моего полка. – Он сказал по-итальянски – deposito.
– Тогда понятно. У меня тоже есть причины ее не любить. А вы знаете какие-нибудь хорошие города?
– Да, – сказал полковник. – Этот. Кое в чем Милан, Болонья. И Бергамо.
– Чиприани припас много водки на случай, если придут русские, – сказал Этторе. Он любил отпустить крепкую шуточку.
– Они привезут свою водку. И пошлины платить не будут.
– А Чиприани все же подготовился к их приходу.
– Ну, тогда он – единственный, кто к этому готов. Посоветуйте ему не брать от младших офицеров чеков на Одесский банк, и спасибо вам за сведения о моем соотечественнике. Больше я не буду отнимать у вас время.
Этторе отошел. Девушка заглянула в старые стальные глаза полковника и положила обе свои руки на его искалеченную руку.
– Ты сегодня довольно добрый, – сказала она.
– А ты ужасно красивая, и я тебя люблю.
– Ну что ж, это приятно слышать!
– Где мы будем ужинать?
– Мне надо позвонить домой и спросить, можно ли мне не ужинать дома.
– А почему та стала грустная?
– Разве я грустная?
– Да.
– И совсем я не грустная. Такая же веселая, как всегда. Честное слово, Ричард. Но ты думаешь, приятно, если тебе девятнадцать лет и ты влюбилась в человека, которому за пятьдесят, и ты знаешь, что он скоро умрет?
– Ну зачем так прямо? – спросил полковник. – Но когда ты это говорила, ты была очень красивая!
– Я никогда не плачу, – сказала девушка. – Никогда. У меня даже есть такое правило – никогда не плакать. Но сейчас я заплачу.
– Не плачь, – сказал полковник. – Ведь я сегодня добрый, правда? А что до всего прочего – ну его к дьяволу!
– Скажи еще раз, что ты меня любишь.
– Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя.
– А ты постараешься не умирать?
– Да.
– Что говорил доктор?
– Да ничего особенного…
– Но хуже тебе не стало?
– Нет, – солгал он.
– Тогда выпьем еще по одному мартини. Ты знаешь, я до тебя никогда не пила мартини.
– Знаю. Но теперь здорово пьешь.
– А лекарство тебе принимать не пора?
– Пора, – сказал полковник. – Лекарство пора принять.
– Можно я тебе его дам?
– Да, – сказал полковник. – Можно.
Они всё сидели за столиком в углу, и какие-то люди приходили в бар, а другие выходили. У полковника от лекарства слегка закружилась голова, и он ждал, пока это пройдет. «Каждый раз одно и то же, – думал он. – Черт бы его побрал, это лекарство!» Он видел, что девушка наблюдает за ним, и улыбнулся. Это была привычная, испытанная улыбка, которой он пользовался вот уже пятьдесят лет, с тех пор как улыбнулся впервые, и она до сих пор ему не изменяла, как дедушкино охотничье ружье. Ружье, наверно, взял старший брат. «Что ж, он всегда стрелял лучше меня, – думал полковник, – ружье принадлежит ему по праву».