Кое-кто из знакомых высказал осторожное предположение, что получить убежище в такие короткие сроки можно только при контакте с американскими спецслужбами. Продать американцам мне нечего, разве что сведения о коррупции в судебной и правоохранительной системах, но этой информации полно и в открытом доступе. Впрочем, за два года до описываемых событий я по случаю приобрел несколько десятков личных дел кэгэбэшной агентуры 1960 — 1980-х годов. С помощью дипломатов вывез их сначала в Европу, а затем — в США. Покупал я эти дела с намерением использовать в будущей книге, но, встретившись в Израиле с пожилым художником-иллюстратором, стучавшим когда-то по 5-й линии[4], у которого внуки говорят по-русски с акцентом, я понял, что опубликовать эти материалы я не смогу. В конце концов это не моя тайна, а пожилой художник не занимает должность в органах российской власти.
Конечно, не только дело о гибели «Курска» и не только дело Чахмахчяна стали причиной моей вынужденной эмиграции. Перефразируя знаменитую фразу Ильфа и Петрова из «Записных книжек», я могу заявить: «Никто не любил меня больше КГБ, которое меня тоже не любило». Еще в 1990–1991 годах я представлял в судах, в целом небезуспешно, интересы генерала КГБ Олега Калугина по жалобам на действия президента СССР Горбачева, председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова и председателя КГБ СССР Владимира Крючкова, лишивших опального генерала наград, звания и пенсии.
В те же годы я защищал капитана II ранга, военного журналиста Владимира Вербицкого, обвиненного в шпионаже в пользу Швеции (уголовное дело в отношении Вербицкого было прекращено Главной военной прокуратурой из-за отсутствия состава преступления). О тех временах рассказывает книга Евгении Альбац «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ», вышедшая в 1 992 году и содержащая рапорт прапорщика Лариной о том, что в 1991 году на акустическом контроле среди большого числа лиц стоял и я. Еще раз моя фамилия была упомянута как находящегося под контролем 17 августа 1991 года в числе Э. Шеварднадзе, И. Силаева, А. Яковлева и М. Полторанина. (Приложение № 1).
В середине 1990-х годов мы с адвокатом Мишей Ботвинкиным защищали подполковника ГРУ Ткаченко. Он был задержан ФСБ и стал заложником противостояния двух спецслужб — ФСБ и ГРУ[5]. Под «крышей» военной разведки космические снимки территорий арабских стран продавались офицеру израильской разведки. Еще я защищал подозреваемых в шпионаже американских граждан — Кента Ли, незаконно выдворенного из России, и Александра Шусторовича, который обвинялся в совершении экономических преступлений, но на всех следственных действиях неизменно присутствовали сотрудники ФСБ в звании не ниже полковника. ФСБ подозревало, что Шусторович вложил по заданию ЦРУ миллионы долларов в издательскую деятельность Российской Академии наук.