Незаконность обвинения была совершенно очевидна. Но, судя по первому дню процесса в Тверском суде, когда судья Елена Сташина[2] отклоняла все ходатайства, поданные мной и моими защитниками Робертом Зиновьевым и Виктором Паршуткиным, а также не дала возможности полностью ознакомиться с материалом, я понял, что на следующий день суд санкционирует возбуждение уголовного дела. Но тревожило меня не столько предстоящее решение суда, сколько наружка[3], которую я, впрочем, замечал и раньше. Появление вблизи суда и у офиса адвокатского бюро накачанных ребят в черной униформе с надписью «ФСБ» на спине очевидно означало перспективу задержания и ареста.
Камера в Лефортово меня не устраивала, я хорошо понимал, что из СИЗО защищать себя будет непросто.
Нужно было выиграть время. Решение об отъезде из России я принял немедленно, сказав жене, что уезжаю в срочную командировку на Украину. Наблюдение за домом в тот период велось непрерывно, одна машина — закрытый фургон на базе «Газели» — уже несколько недель торчала на перекрестке в 100 метрах от дома, вторая машина находилась у поста ГАИ на повороте к моей даче с Рублево-Успенского шоссе. Контрнаблюдение, которое я организовал, вычислило еще одну машину скрытого наблюдения. Важно было отвлечь хотя бы две машины наружки.
Пригласив на дачу нескольких клиентов и убедившись в том, что минимум две машины отвлеклись на наблюдение за моими посетителями, я в 3 часа ночи с небольшим чемоданчиком пробрался задними дворами и соседними участками к своему ничего не подозревающему приятелю, и на его машине к 8 утра мы добрались до российско-украинской границы. Перед отъездом я изъял жесткий диск стационарного компьютера, положил его в металлическую коробку, а рядом поставил бутылочку с концентрированной соляной кислотой, чтобы в случае задержания уничтожить диск с 300 гигабайтами информации.
Самый известный переход границы был под Белгородом, но шоферы в придорожном кафе рассказали о недавно оборудованном новом переходе. И хотя крюк составлял около 20 километров, я решил пересечь границу там, надеясь на бардак в новом пункте. Пограничники забрали у нас паспорта, приятелю вернули документ сразу, а мне велели ждать в машине. Сердце екнуло лишь однажды, когда забравший мой паспорт офицер крикнул второму офицеру: «Валя, подойди». Но все обошлось. В ближайшем городке я пересел в такси, а мой приятель вернулся в Россию. Почти три месяца я прожил у дочери в Париже, а потом оказался в США. 29 декабря 2007 года я обратился в иммиграционную службу с просьбой о предоставлении политического убежища, которое и получил месяц спустя.