Дело Эрбэ и К° (Протусевич, Саблин) - страница 44

И, разузнав в каком направлении едет Валико, старик подробно объяснил ему дорогу и вывел ему лошадь.

Проехав верст восемь, Валико повернул вправо и едва заметной тропинкой стал взбираться в гору.

Уже темнело, когда среди низкорослых деревьев послышался окрик и трое вооруженных людей окружили его. По разношерстной одежде и разговору в них нетрудно было узнать сторожевое охранение бело-зеленого отряда. У одного на френче ясно видны были следы споротых погон. Валико дал обыскать себя и назвав пароль, сообщенный ему Кириакопуло, решительно заявил:

— Этот пакет лично полковнику.

Через полчаса провожатый провел его в лагерь. Самодельные шалаши были великолепно замаскированы, а несколько военного образца палаток покрыты ветками и зеленью.

Полковник, еще молодой, крепкого сложения офицер, сперва подозрительно поглядывал на Валико, но, когда тот, отклоняя вопросы о расположении красных частей, сказал, что только вчера прибыл из Батума и назвал несколько знакомых полковнику имен, разговор принял дружеский характер.

— А почему никто из офицеров не носит у вас погоны? — спросил его Валико.

— Видите ли, здесь довольно сложная ситуация. Приходится работать не только с нашими, но и сторонниками кубанской рады и социалистами. Зачем отпугивать от себя? Мы свое возьмем!

Дав лошади отдохнуть, Валико собрался в путь и только к вечеру попал в Геленджик. — Вместе с Клячко они всю ночь просидели у телеграфного аппарата. Распоряжения были даны. «Волчьи Ворота», где группировались зеленые, были со всех сторон окружены войсками. Рано утром телеграфист читал донесение:

— Взято в плен 643, убитых 158, раненых 235. В районе расположения зеленых был задержан подозрительный человек, по документам Кириакопуло. Пытался бежать, — убит.

У высокого берега Черноморья в Геленджике, именуемого «Толстым мысом», стояли Клячко и Валико.

Молодой грек ездил в телеге, до верху нагруженной хлебом, неистово крича:

— Хлеб кончается… Хлеб кончается…

Начиналось пряное Геленджикское утро. Из двухэтажного белого домика, где помещался Морпункт, в трусиках, высыпали молодые ребята. Бодрые крепкие песни, разрезавшие безоблачное Геленджикское утро, — звучали в такт настроениям, стоявших у «Толстого мыса» Клячко и Валико.

— Вот что значат «Волчьи Ворота», дружище Валико, — сказал Клячко, устремив усталый, — с радостным, бодрим огоньком, взор в точку моря, сливавшегося с безоблачной синевой горизонта, к таким же «Волчьим Воротам» надо прижать и раскромсать московскую «челядь».

Военком был в столбняке. Красные пятна зловеще играли на лице. Наконец, он задыхающимся голосом произнес: