Я скромно, но не без гордости, пожал плечами.
— Можно попробовать? — она гибко, совсем по-кошачьи, потянулась всем телом, отчего ее небольшие грудки задорно приподнялись.
А я снова подумал — что же они такое видели, бродяги, уж больно голоса веселые у обоих… Или — показалось?
Планета Казачок. 24 июня 2189 г.
9 часов 03 минуты по местному времени
— Значит, подруга, ты все-таки оприходовала командира? — грубовато — добродушно спросил Рваный. — Добилась-таки своего?
Щука не ответила, вообще сделала вид, что это ее не касается. Только невозмутимо повела глазами.
К их появлению мы уже влезли в броню, но забрала оставались открытыми, так что общались мы напрямую, голосом.
— А почему это — она меня? — возмутился я.
— А как же еще? — удивился Рваный.
— Например, я ее. Такой вариант тебе в голову не приходит? — спросил я с неловким ехидством.
Что еще тут можно сказать? Только отстаивать свое преобладающее мужское достоинство, которое Рваный сразу отмел с деликатностью совковой лопаты в свойственной ему бесцеремонной манере…
— Ага, рассказывай, командир, — немедленно подтвердил он собственную бесцеремонность. — А то мы не видели, как эта скромница на тебя облизывается все время. Как кот на сметану. Вернее, как кошка… Не, командир, что ты мне ни рассказывай — все равно не поверю. Что ни говори, есть вещи, где бабы нашему брату, мужику, сто очков вперед дадут и все равно останутся в чистом выигрыше. По себе знаю… Бабы — они такие, ехидное племя — спасу нет…
Определенная правда жизни в его словах присутствовала, но меня заинтересовало другое. Что же это получается — все видели, как Щука «на меня облизывается», а я этого не видел? Почему не видел? Куда смотрел? В то время, как на нас смотрели все остальные?
Вообще-то это публичное обсуждение интимных подробностей пора бы пресечь, решил я. Только неловко как-то…
— А ты не завидуй, Рваный, — вдруг сказала Щука, все так же невозмутимо — спокойно. — Если я люблю Кира, то это еще не повод, чтобы всякие тут трепали свой язык на эту тему. Да, люблю, если тебе это интересно! И трахаюсь с ним со всем азартом, повизгивая от полного удовольствия! Какие еще есть вопросы?
«Ай, молодец девочка!» — подумал я. Действительно, если назвать вещи своими именами — это многое упрощает. Впрочем, это для меня она девочка, а для всех — коммандос, которую трудно вывести из себя сальной солдатской трепотней…
— Никаких, — смутился, наконец, Рваный. — Вопросов больше не имею. Если повизгиваешь… Любитесь себе на здоровье, если уж вам так приспичило, мне-то что за дело?