А Микал искренно радовался тому, что вопрос о войне с Москвою получил окончательное решение. Мате был почти независимый от него владетель, признающий его главенство только из уважения к старшему в роде, каким считался покчи некий князь ввиду происхождения своего по прямой линии от первого властителя пермского. В Верхней Перми Микал не имел никакого значения, хотя Мате, по своей доброте и простоте, оказывал ему знаки внимания, чтил его. Вдобавок Изкар, главный населенный пункт Верхней Перми, стоял на такой неприступной горе и имел такие грозные по тому времени и месту укрепления, что никому и в голову не пришло бы принуждать Мате примкнуть к руководителям Нижней Перми, если бы на то не было доброй воли изкарского князя. Таким образом, Мате мог бы, если бы захотел, остаться при особом мнении по вопросу о войне или мире с Москвою, но так как он проявил полное единодушие с остальными, то его слова о согласии естественно вызвали чувство удовлетворения у присутствующих.
— Значит, окончальный совет наш такой учинился, — заговорил Микал твердым решительным голосом, придавая своему лицу торжественное выражение, — супротивничать Москве мы начнем, на жизнь и на смерть станем биться с москвитянами! А посему потолковать нам надо о том, как силы свои собрать для отпора Москве свирепой, как вражью рать не пускать в страну свою…
И еще долго рассуждали князья совместно с Арбузьевым, сначала строя догадки о том, с какой стороны нагрянут москвитяне, о направлении пути которых ничего не было известно. Знали только одно — да и то по смутным слухам, принесенным новгородцами, — что вражеская рать выступила из Москвы зимою и достигла Ярославля, но двинулась ли она оттуда на Вологду и Устюг, чтобы через Зырянский край проникнуть в Великую Пермь, или же повернула на Вятку, с намерением дойти до Камы и весною сплыть по ней до Чердына, — этого никто не знал. Князь Микал полагал, что москвитяне, вероятнее всего, шли через Зырянский край, где для них путь был знакомый, ибо четыре года назад воеводы Иоанна III, князья Иван Звенец и Иван Руно, возвращаясь домой из похода в черемисскую землю, во главе порядочного числа ратников проследовали через Великую Пермь, направляясь прямо на Вычегду, а оттуда на Устюг и Вологду. Таким образом, московскому войску представлялось более выгодным пуститься по знакомой дороге, не отличавшейся, впрочем, большими удобствами. Но тогда об удобствах дорог имели некоторое понятие только в пределах коренной Руси, где насущная нужда заставляла проводить так называемые «тележницы» (то есть просеки, очищенные от пней с таким расчетом, чтобы могла протиснуться одна телега), на окраинах же никаких тележниц не знали и довольствовались пешеходными тропинками, по которым, конечно, могли пробираться и всадники, зачастую царапавшие свои лица при путешествии по лесным трущобам.