— Ну, ладно, ладно! — махнул рукой большой воевода. — Что стало, не воротишь того. А вот покажи-ка мне князя здешнего, коего ты в полон забрал. Охота поглядеть на него. Говорят, человек он умный весьма, ежели люди не врут.
— Кажись, не дурак этот князь, с первого взгляда его видно! Со мною так щепетко толковал! — поморщился Нелидов и приказал привести Микала, содержавшегося под стражей в своем доме.
Микал был погружен в свои невеселые думы о совершившемся несчастий, когда его позвали к главному московскому воеводе, пожелавшему взглянуть на важного пленника.
— Здравствуй, князь! — приветствовал его Пестрый, делая вид, что приподнимается с места при его входе. — Кажись, ты по-нашему гуторить умеешь, правда это?
— Здравствуй, воевода! — отвечал Микал по-русски же, останавливаясь у самых дверей. — Правда, по-вашему я смыслю порядочно, — прибавил он, удивив Пестрого чистотою своего выговора.
— Ну, так садись, князь Михаил, побеседуем с тобой кое о чем, — предложил Федор Давыдович и указал на широкую скамью, стоявшую по ту сторону стола, у которого он сидел.
Микал покрутил головой.
— Могу ли я сесть при именитом боярине московском, я — бедный пленник… поруганный, лишенный своей чести…
— Чести тебя никто не лишал! — возразил большой воевода, поглядев прямо в лицо покчинскому владетелю. — Ты только полоняник наш. С тобой мы должны как с князем обходиться, ибо только государь наш может тебя чести лишить… либо еще возвеличить тебя превыше того, чем ты был до сих пор! Садись, князь Михаил! — повторил Пестрый, и нетерпеливая нотка послышалась в его голосе.
Микал с тяжелым вздохом сел, смущенно пощипывая свою бородку. Пестрый заговорил снова:
— Нелегко тебе, князь, вижу я. Не смог ты от нас оградиться, подпала Пермь Великая под славную державу Московскую. Но в том еще нет большой беды. Может, к добру это для вас, для пермян…
— Может, к добру — не знаю.
— Главное, уклад у нас крепкий… московский, одним словом! И вера православная у нас стоит-светится как свеча перед престолом Господним! А у вас как дела идут насчет веры христианской?
— Ничего, молимся мы Богу, как учили нас, в церковь ходим, попов слушаемся, иконам святым поклоняемся — все, как следует быть! — промолвил Микал, дипломатично умалчивая о всеобщем шатании умов в народе, потерявшем доверие к своим наставникам, ставившим выше всего собственное довольство и благополучие.
— А ты каково веруешь? — внезапно спросил Пестрый и зорко поглядел на своего собеседника.
Тот даже глазом не моргнул.
— Верую я в Бога Живого, Господа Иисуса Христа, Он же всегда был, есть и будет во веки веков, аминь!