До открытой бледной спины Прека охотнику оставалось не больше пяти шагов, он уже поднял меч, приноравливаясь, чтобы ударить наверняка, когда Удька пришел в себя и слабо застонал.
Перекидыш резко обернулся. Себастьян уже летел на него – у него был только один шанс. Прек начал преображаться, но меч вошел ему в грудь, легко проткнув тело насквозь, и вышел из спины. Это был самый обычный меч – не заговоренный, не содержавший серебра, которого боялись многие существа. Нет, меч как меч, всего лишь окропленный святой водой. И еще очень острый – охотник всегда внимательно следил за своим оружием.
Себастьян навалился на перекидыша, уронив на землю. Тот – уже наполовину медведь – взмахнул лапой, но охотник увернулся и выдернул клинок из тела.
У Прека горлом пошла кровь, он завыл по-звериному, попытался встать, но не смог. Тело уже не слушалось своего хозяина – удар охотника оказался бы смертельным для любого существа, но для перекидышей требовалось нечто большее.
Охотник несколькими быстрыми надрезами вскрыл грудную клетку медведя и вынул бьющееся сердце.
Себастьян увидел блестевшие от возбуждения глаза Удьки. Он, не отрываясь, смотрел на смерть перекидыша и, казалось, наслаждался каждым мгновением.
– Все равно тебе не победить, – прохрипел Прек. Его тело уже начало подрагивать в предсмертных конвульсиях. – Тебе… и таким, как ты. Нас будет много – целая армия. Рыжая обезьяна идет! Ее уже не остановить!
Себастьян одним ударом проткнул сердце перекидыша. И в тот же момент Прек умер. Глаза его остекленели, тело, так и не принявшее до конца облик медведя, застыло рядом с разбросанными вещами жертв.
– Все? – спросил Удька.
– Да, – подтвердил устало Себастьян. – Мертв.
– А что он такое говорил? Рыжая обезьяна идет – что это значит?
– Еще не знаю, но обязательно выясню, – пообещал охотник.
Честное слово благородного человека
542 год от Слияния
– Баст, сегодня ты пойдешь с нами! Подготовься!.. – Отец, тяжело ступая, вышел из домика, а сердце мальчишки отчаянно заколотилось.
Неужели наконец случится? Как же долго он ждал этого дня – можно сказать, всю свою сознательную жизнь! Да, сейчас ему четырнадцать, а когда он впервые узнал, что его отец и братья – благородные разбойники, только-только стукнуло двенадцать. Сколько же бессонных ночей он провел, представляя в мечтах, как он вместе с ними выскакивает на дорогу, останавливая карету, грозным голосом приказывает всем выйти, а когда толстые священники и аристократы, трусливо лебезя перед ним, сами будут совать ему в руки золотые кольца и шелка, он только рассмеется и скажет, что ему лично ничего не нужно, а все награбленное должно быть роздано беднякам.