— Постой! Держи батончик, — Жолобов протягивал ей мороженое.
— А, тушканчику с орешками, а нам? — заметил Сушилин.
— Тушканчик маленькая. А ты — балабол.
— Мне нельзя мороженое, — ответила Маша. — Отдай ему.
— Подожди, — пошел за ней Жолобов. — Мне нужно у тебя спросить…
Ребята понимающе переглянулись.
— Ну погоди, тушканчик, не убегай, — Жолобов догнал ее.
Она посмотрела на него и вновь поняла, что он совершенно, ну абсолютно не соответствует нежному образу, сочиненному ею в часы одиночества.
Она холодно сказала:
— У меня есть имя.
— Не нервничай, — тихо сказал Жолобов. Взял ее портфель и пошел рядом.
Еще в коридоре Маша услышала незнакомый голос. В комнате за столом сидела мама и какая-то женщина. Перед ними разложены Машины рисунки — все ее принцы и фантастические кущи.
— Познакомься, Маша, это Александра Степановна, художница с нашей фабрики. Она согласилась тебе помочь.
— В чем? — насторожилась Маша.
— Ну как же! В живописи. Ты же рисуешь. Может, это и есть твое призвание. — Мама волновалась, явно конфузилась перед гостьей.
— Не бойся, Маша, я не буду поучать тебя, — успокоила Александра Степановна. — Способности, какие бы они ни были, нужно развивать. Ты способная, я вижу. Но чтобы увлечение твое не прошло впустую, нужно дать ему направление, понимаешь?
Маша с недовольством понимала одно: вторглись в ее заветное. Разглядывают, оценивают. И наверное, хмыкают про себя: вот глупенькая, вот дурочка. Нужно было прекратить это. Собрать со стола рисунки. Но мама так трепетно, внимательно прислушивалась к объяснению художницы, так согласно наклоняла маленькую голову с пучком на затылке, что Маша замкнулась и решила терпеть.
Александра Степановна по очереди брала рисунки, разглядывала, то приближая к глазам, то отдаляя, одобрительно кивала:
— Интересно. Хорошо. Очень мило. — Потом она спросила девочку: — Хочешь стать художником?
— Не знаю. Не думала…
Мама встрепенулась:
— А надо бы думать! После школы-то куда пойдешь? Успеваемость средняя. В институт не сдашь. Что же, на фабрику с твоим здоровьем идти? Нужно думать!
— Время есть, Машенька, — успокоила художница. — Толковый рисовальщик всегда нужен. Выучишься, не пропадешь. Ну а если у тебя талант, здесь потруднее будет. Талант — это как клеймо. Индивидуальность! Понимаешь?
— Вы ей втолкуйте, — попросила мать, — что на безделицы время расходовать — большая роскошь для нас… Маше надо на ноги становиться, дорогу себе определять, помогать мне… материально.
— Хлеб художника черствый, — заметила Александра Степановна.
— Нам не страшно. Потерпим. Лишь бы результат был.