После завтрака собирались на прогулку.
— Фу, дурак! — Мальцева оттолкнула Витю Мерзликина, невзрачного, стриженного наголо подростка с неестественно большим при его худобе животом. Из-за водянки он чаще других просиживал в процедурном кабинете.
— Я нечаянно, — попробовал оправдаться Витя, поднимая с пола придавленную башмаком пушистую шапочку.
— За нечаянно бьют отчаянно, — вступился Валерик Бочкарев и поднес к его носу кулак. — Понюхай, чем пахнет.
Мила надула губки, отряхивая шапочку:
— Пузатик несчастный…
— Оделись? Марш на улицу! — Воспитатель Станислав Петрович вышел из учительской, застегивая пальто.
Пригородный санаторий для детей и подростков располагался в старинном добротном особняке на возвышенном берегу мелководной реки, которая в эту пору стояла подо льдом, и ровная снежная гладь ее кое-где была испещрена петлями заячьих следов. Детям строго-настрого запрещалось спускаться с берега. Они ходили парами, растягиваясь цепочкой вдоль расчищенной от снега аллеи взад-вперед.
Станислав Петрович не был разговорчив. Он вслушивался в ребячью болтовню, хмуро отмечая про себя, что эти так называемые больные дети довольно бойки на язык и не упускают случая пошалить.
Он всегда помнил, что должен щадить их, поэтому старался не реагировать на стихийные междоусобицы. Каждого ребенка в отдельности он жалел. Но все вместе они тяготили его.
«Ходячими» были не все дети. Некоторые, ослабленные, вместо гулянья лежали на террасе в синих ватных мешках и чаще всего спали. В том числе и Маша. На днях ей исполнилось двенадцать лет. От мамы пришла посылка с конфетами и набором художественных открыток, с которых Маша срисовывала цветы. Она лежала в мешке, мечтая стать взрослой, помогать маме.
— Лежишь, королева Несмеяна? А мы белку видели. Настоящую!
Розовощекая Мила чувствовала в бледноликой худощавой девочке соперницу, хотя у Маши не было густых темных кудрей и туфелек с лакированными пряжками. Было пальто «на вырост» — длинное, широкое. Маша радовалась, что под мешком его совсем не видно.
До обеда оставалось время. Освеженные прогулкой, дурачились в коридоре мальчики. Мила рылась в шкафу, ища новую юбку. Лена Ерастова уткнулась в книжку. Маша раскрашивала в альбоме анютины глазки.
— Девочки, хорошая у меня юбочка? — Мила вертелась, поглядывая на подруг в ожидании похвал.
— Юбка как юбка, — едва взглянув, обронила Маша.
— Тебе завидно, вот и злишься.
— Подумаешь!
— Подумаешь, да не скажешь! — Мила высунула язык.
— Глупая, юбкой хвастается.
— От глупой слышу.
— Мила, да ну ее! — оторвалась от книжки Лена. — Иди прочти, тут место одно, умрешь!