— Скажите, что делать. Я готова.
— Вот и чудесно! Надо обзвонить всех поэтов, напомнить о вечере. А то знаете, выступление шефское, бесплатное, они могут не прийти. Такой народ необязательный.
— Хорошо, я обзвоню.
— Прекрасно, я вам после телефоны запишу.
Мила поднялась в библиотеку на второй этаж и столкнулась в дверях с Надей, с Надеждой Алексеевной Поповой. У той на лице была трагедия.
— Привет! Что с тобой? — спросила Мила подругу.
— Только не говори никому. — Надя отвела ее к окну и тихо сообщила: — Я попала! Понимаешь?
Мила сообразила не сразу:
— Как это?. А… Да ну?
— Уже пять недель. Господи, я так боюсь! Прямо не знаю, что делать.
Мила сочувственно смотрела на подругу.
Наде было двадцать два года. Стройная, яркая. Около нее всегда водились молодые люди. Она вечно во всеуслышание докладывала, с кем куда вчера ходила, кто куда ее пригласил. Закрытые просмотры в кинотеатрах, прогоны премьерных спектаклей «для пап и мам», международные выставки, с которых она приносила яркие целлофановые пакеты, чередовались у нее постоянно. Мила ей немного завидовала: живет, вращается, видит. И вот — надо же!
— Родители знают? — спросила Мила.
— Что ты, мать с ума сойдет! Или срочно замуж выдаст. Это точно. Спит и видит, как я ей внуков произвожу. Ни фига! — Надя открыла сумку, вытащила пачку сигарет, закурила, глубоко затягиваясь, выпуская дым сквозь нервно раздувающиеся ноздри. — Я в кухарки мужу не собираюсь, — продолжала она. — Вон у меня старшая сестра третий год живет на кухне да в ванной. Стирает — готовит, готовит — стирает. Не жизнь, а сказка! А ее Мишенька в это время ледокол строит.
— Как строит?
— Это я утрирую. Он автомашинами увлекается на досуге. Страсть у него к железкам. Готов всякому встречному-поперечному задаром в его машине копаться круглосуточно. Из любви к искусству. А те и рады: «Мишенька, помоги! Мишенька, заведи!» Он копается, а жена с двумя малышами на кухне чахнет. Так-то! Нет, позвоню сегодня кое-кому, может, помогут.
— В больницу ляжешь?
— Что ты, там три дня торчать надо. Что я своим скажу, где была? Нет, нужно по-другому.
— Боишься? — спросила Мила. — Наверное, больно.
— Что же делать остается. Такая наша доля… Некоторые по десять раз умудряются…
— Знаешь что, — Мила глянула подруге в глаза. — Ты позови меня, если понадобится. Я помогу, если сумею. И молчать буду.
— Спасибо, роднуля! Ты человек.
— Девочки! Надежда Алексеевна! Людмила Сергеевна, народ ждет. Рабочий день начался, — выглянула из дверей заведующая.
И они спрыгнули с подоконника.
После работы Мила ехала домой, собираясь звонить поэтам, напоминать о вечере. «И еще не забыть позвонить тете Вере насчет тетрадки. Не забыть!»