Сказано это было с простодушной доверительностью, как говорят меж своими. Заманский разом понял: в стране не просто сгустился воздух, о чем говорили все вокруг. Произошли тектонические сдвиги. Сместились пласты. И места среди них для себя Заманский больше не видел. Он подал в отставку и в тот же год с семьей выехал в Израиль.
4.
Едва пересекли границу России, началась болтанка. Будто неприветливая Родина пыталась завернуть перебежчика.
Но зато когда, покружив и дважды ухнув в воздушные ямы, всё-таки приземлились, Шереметьево показалось Заманскому родней родного.
Прилетели сразу два рейса. В зоне погранконтроля образовался с десяток очередей. Клубясь и извиваясь, они едва продвигались к окошечкам. Прошел слух, что четыре из шести пропускных пунктов закроют. Давление в котле тут же поднялось. Задние принялись поджимать передних. Наиболее ретивые поперли без очереди. Послышались раздраженные крики, детский плач, пьяные матюги. Как водится, зачалась драка. Но отгороженные стеклом невозмутимые погранцы всё с той же неспешностью принимали паспорта и цепким взглядом изучали каждого. В родной отчизне ничто не менялось, — собственные граждане, возвращающиеся на Родину, по-прежнему находились под подозрением.
Зато немногочисленные иностранцы беспрепятственно протекали через изолированный коридор к отдельному, гостеприимному окошку.
Ладная девчушка в сержантских погонах приняла от Заманских паспорта, ловко раскрыла их на нужной странице, впечатала сочные визы. Расплылась в радушной улыбке.
— Рада приветствовать вас на территории России!
— Слышал, папка? Нам снова рады. Ради одного этого стоило сменить гражданство, — прокомментировала ехидная Аська.
В зал прилета отец с дочерью вышли, еще покачиваясь после болтанки. Заманский усомнился, распознает ли Аська среди встречающих Лёвушку. Когда-то, школьницей, Аська за ним хвостиком бегала. Всё пыталась обратить на себя внимание. Но тот, на пять лет старше, только отмахивался от нескладного подростка.
Аська, сощурившись, вглядывалась в лица встречающих.
— Бери выше, — подсказал дочери Заманский. — Он за эти годы сантиметров на двадцать вымахал.
— Случаем, не тот птеродактиль? — глазастая Аська ткнула в толпу, над которой покачивалась аккуратно подстриженная, в очочках голова.
— Ты только ему подобное не брякни. Это с виду фитиль. А на деле папин-мамин баловень. И сейчас, когда ни мамы, ни папы вдруг не стало, ему худо.
— Ладно, не совсем дура.
— Не совсем, — согласился отец.
Аська фыркнула оскорбленно.
Заманский поднял палец. Лёвушка выпростал вверх руку и радостно замахал в ответ. Зажатая в ладони барсетка болталась над головами, будто яблоко на длиннющей, подсушенной ветке.