Третий уже собрался было последовать за ними, когда медленно, но настойчиво джентльмен с коровьими глазами наклонился через столик и крепко ухватил его за руку.
Молодой человек в костюме-визитке попытался — насколько это позволило его отчасти спутанное сознание — сосредоточить на нем сердитый взгляд и сказал:
— Что вам нужно?
Майкл Вентон-Уикс пронзительно посмотрел ему прямо в глаза и тихо произнес:
— Я был на корабле…
— Где?
— На корабле…
— Какой корабль, вы о чем? Отпустите руку. Отстаньте же!
— Мы преодолели, — почти неслышно, но настойчиво продолжал Майкл, — чудовищные расстояния. Мы пришли, чтобы построить рай. Рай. Здесь.
Он обвел глазами вагон и бросил мимолетный взгляд в забрызганное дождем окно на сгущающиеся сумерки промозглого английского дня. Во взгляде явственно ощущалась ненависть. Пальцы еще крепче вцепились в руку юноши.
— Послушайте, мне нужно выпить, — заявил свадебный гость, впрочем, весьма неуверенно, потому что и сам уже понял — ему больше этого не хочется.
— Мы оставили тех, кто занят разрушительной войной, — прошептал Майкл. — Наш мир должен стать миром покоя, музыки, просвещения. В нем не будет места ничему мелкому, обыденному, ничтожному…
Притихший повеса изумленным взглядом смотрел на Майкла. Вроде на старого хиппи не похож. Хотя как знать… Его собственный старший брат несколько лет прожил в коммуне у друидов, поедал пончики с ЛСД и считал себя деревом. Сейчас он заделался директором коммерческого банка. Разумеется, разница небольшая: он перестал считать себя деревом (разве что только изредка) и научился обходиться без определенного сорта красного вина, от которого его вновь тянет на подвиги.
— Кое-кто предрекал нам неудачу, — продолжал Майкл голосом тихим, но тем не менее звучащим четко в шумном вагоне, — пророчил, что мы несем огонь войны, но мы были тверды, наша единственная цель — процветание искусства и красоты, величайшего искусства, величайшей красоты — музыки. С собой мы брали только тех, кто искренне в нас верил.
— О чем вы говорите? — спросил свадебный гость, однако уже без вызова, потому что успел попасть под чары соседа по купе. — Когда это было? Где?
Майкл тяжело дышал.
— До вашего рождения, — изрек он наконец, — сидите тихо, и я вам все расскажу.