– Да перестань ты рассказывать про свои семинары! – перебил его Либерманн. – Только из-за того, что когда-то ты состоял в нацистском футбольном клубе, дружил с правыми ребятами…
– Хватит ссориться! – послышался строгий голос женщины лет сорока. У нее была спортивная фигура, она носила узкие джинсы и белую блузку. – Давайте снова вернемся к фактам. В конце концов, мы собрались ради того, чтобы устроить мозговой штурм.
Либерманн весело усмехнулся.
– Мозговой штурм, – передразнил он ее. – Ох уж мне эти ваши полицейские глупости! Факты очень просты: ратуша без башни, один пьяница, если он вообще когда-нибудь проснется, будет иметь величайшее похмелье в своей жизни, и вся площадь в обломках. И это – посреди Лейпцига, так сказать, на коленях у мэра.
Он изобразил взрыв, картинно взмахнув руками.
– Кому, черт возьми, может понадобиться взрывать ратушу, если не левым? – вставил Файгель.
– Правым? – усмехнулся Либерманн.
– Ах, да хватит уже, Манфред! – Файгель пренебрежительно махнул рукой.
– Как бы там ни было, сработано чисто. Техники говорят, что башню буквально вырвало с корнем, словно орудовали скальпелем.
– Каким скальпелем? – недоверчиво переспросил Либерманн. – Что за дерьмо, Сабина! Ее просто взорвали. Идиоты прикрепили взрывчатку на дверь, и – бумм! – ее оторвало. Это не имеет никакого отношения к скальпелю.
– А если они действительно хотели взорвать только башню? – спросила у него коллега, упершись руками в бока.
Она стояла перед маркерной доской, на которой последние полчаса аккуратным почерком записывала все идеи.
– Зачем кому-то взрывать одну только башню лейпцигской ратуши? – В этом Файгель был с начальником согласен. – В конце концов, это вам не Биг-Бен и не Эйфелева башня.
Либерманн одобрительно кивнул:
– Если ты стреляешь в дикого кабана и случайно попадаешь точно в глаз, то не будут же все говорить: «Ага, он целился точно в глаз, обалдеть!»
Главный криминалист Сабина Штайнке нахмурилась:
– Это плохой пример, Манфред. Конечно же, так все и подумают. И если охотник умен, то он будет твердо стоять на том, что целился именно в глаз кабану.
Либерманн сокрушенно покачал головой:
– Чушь какая-то!
– Как бы там ни было, башня известна во всем мире благодаря золотому сечению, – сказала его коллега.
– Золотому сечению? – переспросил Файгель.
– Ты сколько уже живешь в Лейпциге? Возможно, тебе стоило бы побывать на экскурсии по городу. Башня разделяет ратушу по так называемому золотому сечению. Это обозначение определенной пропорции. Если нарисовать линию длиной десять сантиметров и поставить вертикальную отметку ровно на шести и восемнадцати сотых сантиметра, то линия будет разделена золотым сечением…