— Нет! Давай уж закончим и закроем этот вопрос раз и на всегда. Я не хочу, чтобы ты каждый раз указывал мне на мои прошлые ошибки.
— Эли! Эта ошибка могла стоить тебе жизни.
Уже открыв было рот, закрыла и всхлипнула. Сколько это будет продолжаться? Почему он раз за разом тыкает меня лицом в это? Да, я поняла всю опасность своего поступка, я его прочувствовала на своей шкуре, но почему он сам не хочет меня понять?
Опустившись на свободный стул, сцепила ладони друг с другом и не замечая впивающихся в плоть коготков, прошептала:
— Почему ты не хочешь меня понять? Почему ты видишь только свою правду?
— Эли…
— Что? Ты запер меня на острове, отстранил, вычеркнул из жизни, как неразумного ребенка. Ты..
— Я тебя не запирал, Эли, пойми ты это! Я просто попросил переждать некоторое время на острове в целях твоей же безопасности.
Я отрицательно качнула головой. Как же он не понимает? Попросил? Когда? Когда поставил перед фактом? И все? Это называется просьба? Мы взрослые люди, мы должны уметь договариваться, если хотим связать свою судьбу не только на бумаге.
— Я чувствовала себя преданной.
Да, именно так и было, и наконец я это смогла признать. Предательство. Оно ведь бывает разным. Это не только нарушение верности или неисполнение долга, это не только измена в какой либо ее форме или оставление друга в беде. Нет, это и обманутое доверие. И мне было больно, когда мое доверие выбросили как ненужную вещь на помойку, как отодвинули в сторону, как нечто бесполезное, не стоящее внимания.
— Эли?
— Мне было больно, — опустив глаза вниз, посмотрела на сцепленные ладони и не хотя разжала их, с каким-то болезненным любопытством наблюдая, как ранки от когтей заполняются темными капельками крови.
— Прости…
Прости? Ну да… А что он еще может сказать? Настаивать на моей дурости, или сказать, что он меня все же понял, и мы к этому не вернемся больше никогда, ни он, ни я? Он всегда будет ставить меня в известность, прежде чем пытаться управлять моей жизнью, а я буду более осмотрительной и не кидаться в омут с головой. Фантастика. Что-то мне подсказывает, что это даже больше, чем фантастика. Но как тогда быть?
— Дариус? Ты можешь пообещать без моего ведома не принимать никаких решений, касающихся меня, — впившись глазами в побледневшее лицо, я выискивала признаки понимания, но… Там было лишь упрямое желание быть вечно правым, быть лидером, чьи поступки и слова не обсуждаются. Возможно это разыгралось мое воображение, и я напридумывала то, чего нет, и мужчина лишь обдумывал ответ на мои слова. Возможно, а может быть и нет.