Андросов отошёл от телефона медленно; и вдруг задвигался в каком-то сумасшедшем, нечеловеческом темпе. Он натянул рубашку, брюки, переобулся. И вошёл в комнату, где его ждала ничего не понимающая супруга.
— Что случилось, папочка? — слабым голосом спросила она.
После укола, сделанного врачом, Тамара спала. А сейчас очнулась, и в её груди заклокотало. В эту пору буйного цветения каждый год у Тамары Филипповны случались обострения болезни; особенно когда начинал летать тополиный пух. А нынче пушинки затанцевали в воздухе особенно рано.
— Помылся?..
— Нет, не помылся!
Андросов бешено смотрел на жену. Времени с гулькин нос, а ей придётся всё объяснять. Да ещё каждое слово повторять по несколько раз, потому что во время приступов на Тамару нападала глухота.
— Мне нужно уехать, мама. Спрятать кое-что.
— Кто спрятался? — не могла взять в толк Тамара Филипповна
Андросов, ни слова не говоря, поставил на табуретку горшок с фикусом. Вытащил из него другой, поменьше, в котором и росло дерево. А со дна большого горшка снял глиняный кружок, достал свёрток с долларами и положил в пластиковый пакет, с которым всегда ходил в магазин.
— Папочка, ты зачем всё забираешь? — забеспокоилась жена, делая героические попытки подняться. — Мы же с собой хотели это взять. Ты здесь-то не меняй, папочка, жулики ведь кругом. Нельзя им верить.
А Андросов, в упор посмотрев на уродливое, пыхтящее существо, вдруг почувствовал непреодолимое желание избавиться от этой обузы. С дурой нельзя договориться, нельзя согласовать общую линию поведения в прокуратуре. Она обязательно ляпнет что-нибудь лишнее, поставит главу семейства под удар. Забудет придуманную легенду, запутается и, в конце концов, подтвердит показания Потаповой. Этой дряни, загубившей всё дело… Из-за своей безумной любви к собакам она упросила не кончать суку Максимовых. Уверяла, что бессловесная тварь сдать их не сумеет. Но Грета запомнила зло, и при каждом удобном случае начинала лаять на них. Тем и вызвала, наверное, подозрение Милявской. Сама старуха этого не видела, но ей могли рассказать домашние Валентины.
И, сопоставив по времени возникновение странной неприязни собаки к ним и убийство Максимовой, Милявская предположила такой вариант. Только вот почему Елена призналась? Лай собаки к делу не пришьёшь. Могла отмести все подозрения — ведь козырей у Милявской на руках до последнего времени не было; иначе Эрзерумцев сообщил бы. Как же следователю удалось найти ключик к Елене? К женщине, беззаветно его любящей? Заставить её заложить не только Юрия Сергеевича, но и себя? Уничтожить их будущее?..