В глазах Мальковой льдом замёрз ужас. Один только ужас. Я понимала, что говорю слишком много, что могу угробить бабулю, но я так долго ждала этой минуты! Шаг за шагом продвигалась к еле мерцавшему в конце длинного туннеля огоньку, и вот наконец-то добралась до источника света. Добралась и увидела, что пламя вот-вот потухнет, и тогда я навсегда останусь в тёмном лабиринте, откуда нет выхода.
— Не губите свою душу, Антонина Степановна! Признайтесь, и вам перестанет сниться ад!
Я говорила с такой страстной убеждённостью, что испугалась сама себя.
— Вы казните себя за то, что не указали на убийцу, но в то же время не решаетесь очиститься, покаяться. Вы всю семью свою обрекаете на страдания. И в первую очередь — себя. Как же вы собираетесь попасть в рай, если скрываете то, о чём нужно кричать во весь голос?! Вы видели убийцу — это факт. Вы видели само убийство. Неужели вам хочется, чтобы злодей разгуливал на воле, угрожал другим людям? В рай за одних птичек и собачек, а также за покорность родителям и мужу не попадёшь, если сделал зло. Или увидел, как самый тяжкий грех совершил кто-то другой, и скрыл это. Двадцать минут прошло, и я ухожу. Сейчас придёт Лиля. Если захотите связаться со мной, можете сделать это через неё. Подумайте над моими словами! Вы не должны так кончать свою жизнь. В любом случае надо снять камень с души, Антонина Степановна. Помните, что я всё про вас знаю. И ТАМ, — я указала пальцем на потолок, — знают ещё лучше. Я прекрасно понимаю, что вы ни в чём не виноваты, что вас тогда парализовал страх. Но ещё не поздно очистить совесть, дать мне возможность обезвредить преступника. Да, от меня вы можете скрыться. Можете замкнуться, не отвечать на мои вопросы. Я — всего лишь человек. Но за чертой, там, где вы надеетесь отдохнуть после праведных трудов, вас ожидают мытарства, муки, возмездие. То самое, которое вы пока видите во сне. Никакой батюшка не смеет, не имеет права отпустить ваш грех, если вы откажетесь помочь правосудию. В ваших же интересах не уносить с собой тайну гибели женщины, у которой осталось девять детей…
Дверь тихо скрипнула, и вошла Лиля, выразительно посмотрела на меня. Я поднялась с табуретки, поправляя на плечах жёсткий, будто бы жёваный, халат; шагнула к выходу.
— Как и договаривались, я ухожу. Извините, что побеспокоила вас.
— Мама, что ты плачешь?! — всполошилась Лиля. — Оксана, почему она плачет? Что вы ей такое сказали?.. Я же вас просила поберечь маму, она в любой момент может… может…
— Оксана, вы останьтесь, — вдруг неожиданно твёрдым голосом попросила Малькова.