Конечно, в отличие от многих упёртых мамочек, я знала, что нотации ещё ни одного ребёнка лучше не сделали. И Октябрина с Денисом могут вообще уйти в подполье, перестанут мне доверять. Они найдут других взрослых для общения, и ещё неизвестно, кем окажутся эти взрослые. Милке, похоже, вообще на отпрыска наплевать. Как отпустила его из дома в девятом часу вечера? Так ведь можно парня и потерять, а тётю этим всё равно не вернёшь.
Я всё-таки взглянула в «глазок» и вздрогнула — перед дверью стояла высокая чёрная фигура. Милу я узнала лишь по перстеньку с финифтью — придерживала кружевной траурный платок похудевшей рукой.
— Сейчас! — зачем-то крикнула я и открыла три замка.
Мои пальцы делали не то, что нужно, и прилипали к металлу. Почему же Мила пришла вечером, без звонка? Про тётю я давно знаю, но, может, произошло что-то ещё? Не тот Людмила человек, чтобы, ни с кем не считаясь, вваливаться в чужой дом на ночь глядя. Значит, она решила обратиться ко мне за помощью.
Но почему именно сейчас? Тётю убили месяц назад, но только сегодня Мила созрела для своей самой главной просьбы. А мне придётся выбирать между необременительной поездкой в Швецию для разговора с возможным свидетелем преступления и расследованием на Урале, которое ещё неизвестно чем для меня кончится. Раз Наталья Лазаревна была известной в своём городе личностью, страсти вокруг тех событий должны разыграться нешуточные. И я вполне могу попасть под горячую руку.
— Извини, что без предупреждения.
Людмила смотрела на меня так, словно выдела впервые. Казалось, что губы моей гостью шевелятся против её воли.
— Можно войти? Дочка спит?
— Нет, она у себя мультики смотрит. Думаю, не услышит ничего. — Я отступила с порога, и Мила вошла. Закрыв за ней дверь, я кивнула в сторону кухни. — Давай туда. Хочешь чаю или кофе?
— Оксана, у тебя есть водка? — в упор спросила Людмила.
Никогда раньше она не говорила этим хриплым, высушенным голосом, не просила водки — вот так, безо всякого повода. Если Октябрина придёт и застанет нас за рюмкой, ни о каком воспитании можно уже не вспоминать.
— Удивлена? Не бойся, не сопьюсь, но груз с души снять нужно. Ты ведь ещё ничего не знаешь!
— Проходи в мою комнату. «Абсолют» есть, шведский. Только давай условимся — ты рассказываешь всё, ничего не скрывая.
— За этим и пришла.
Мила ступала теперь тяжело, словно разом прибавила в весе сто килограммов. Я заметила, что ноги не слушаются её, а руки совершают массу ненужных движений. Садясь в кресло, Мила едва не смахнула с ночного столика лампу, а другой рукой стукнула по зеркальной дверце шкафа.