— Всё зависит от вас, Никифор. Возьми вы сразу верный тон, мы бы не задержались на целый час. Итак, пункт первый. Как вы провели вечер двадцать седьмого сентября сего года, начиная с момента возвращения из института. Поподробнее, пожалуйста.
— Я приехал из института в шесть, — начал Никифор монотонно, но тощие пальцы его с красными костяшками то переплетались на коленях, то впивались в подлокотники кресла. — Мама ещё утром предупредила, что около семи вечера заедет Гриша Нечёсов. Мы с ним давно знакомы, он часто бывал в нашем доме. Особенно после ухода отца и до свадьбы мамы с отчимом. Но и после мама, жалеючи, подкармливала Григория, давала ему деньги. У него язва желудка, сейчас потребовалась срочная операция. Он очень надеялся, что мама не откажет. Но отчиму бы это, натурально, не понравилось. И мама попросила Ларку Якшинскую, в случае чего, подтвердить, что у них была назначена встреча на семь. Сказала отчиму, что уезжает пораньше именно ради этого свидания. Она собиралась делать омоложение, и Лариса могла посодействовать. Кроме того, маме нужны были деньги на организацию фитнесс-центра. Но Лариса и не собиралась приезжать в этот вечер. Главное было — под благовидным предлогом улизнуть из бани, что мама и сделала. А я попил кофе, посидел за компьютером, пока не пришёл Григорий. Это было где-то без пятнадцати семь. Мы знали, что скоро приедет мама, и для разговора останется час-полтора. В ожидании распили с Гришей бутылочку. Я выпил немного, рюмку-другую. А остальное — он…
— При открывшейся язве? — удивилась я.
— Сказал, что мочи нет, так хочется. Я и достал из маминого бара. Потом пошёл чатом заниматься…
— Болтали по Интернету? — уточнила я, потихоньку включая диктофон.
— Да. Гриша же ламер полный, с ним особенно говорить не о чем. А сижу себе, топчу батоны. По клавишам стучу, извините. Короче, в семь часов мамы нет… — Никифор вздрогнул, потом съёжился и закусил губу. — Решили ещё подождать. Гриша нервничает, потому что всякое может случиться. Она позвонила мне на мобилу и сказала, что выезжает. Должна была взять Жамнова — это мы тоже знали. Но ведь в дороге всякое происходит. Я на «трубу» мамину звоню — никто не отвечает. Мы постепенно завелись, вышли на лоджию, глянули на парковку — машина её стоит. Значит, приехала. А куда подевалась потом? И почему не отзывается? Мы выскочили во двор…
Никифор закусил согнутый указательный палец, чтобы успокоиться.
— Походили вокруг дома, поспрашивали соседей. Никто маму сейчас не видел, а только утром, когда уезжала в баню. Вернулись домой, опять позвонили. Ответа нет. Отчиму я только потом сообщил, когда всё стало ясно. Ведь она же приехала. Ничего в дороге не случилось! Звоню Жамнову. Говорит, хозяйка отпустила со двора, от «тачки». В подъезд вошла одна. Мы — опять на лестницу. Бегаем, как придурки, а пользы никакой. Я начал по родственникам, по знакомым набирать. Понимал, что зря, а не хотелось верить. Мы на лестнице ничего подозрительного не заметили. И вдруг в дверь звонят. У мамы ключ, и потому сердце упало. Я ногу сразу перестал чувствовать. Иду к двери. А сам уже всё понимаю. Открываю, а Нечёсов за мной из-за вешалки наблюдает. На пороге стоит незнакомая тётка. Оказалось, врач из «неотложки». С ней бабка, что на девятом этаже живёт, да ещё участковый. Ещё кто-то был, я плохо помню. Сказали, что в лифте… Короче… — Никифор закашлялся. — И ни капли крови на полу, ничего, всё было тихо. Вам понятно? Дальше не надо? — Юноша весь дрожал.