– Вам спасибо, – улыбнулась я и, повернувшись к Фоксу, добавила: – Прости за снимки. Но Отбор подходит к концу, и публике явно захочется побольше узнать о четверке финалистов.
– О, ради бога, не волнуйтесь! – ответил Фокс. – Если уж на то пошло, мне крупно повезло добраться до финала и быть рядом с вами.
Я похлопала его по руке:
– Благодарю. Фокс, я отлично понимаю, что свидание было достаточно пресным, так как мои мысли заняты совсем другим.
– А разве я выгляжу расстроенным? Ничуточки. Ведь, став королевой, вы пригласили на первое свидание не кого-нибудь, а именно меня. Невероятно, да?
Если честно, мне даже в голову не могло прийти, что он воспримет все именно так. Я надеялась деликатно намекнуть ему, что он следующий кандидат на вылет. И теперь почувствовала себя загнанной в угол.
– Прости, что была не слишком любезной. А как твои дела? Как там твоя семья?
– Папа в порядке. Хвастается направо и налево. «А вы слышали, что Фокс вошел в четверку финалистов? Это мой сын». – Фокс сокрушенно покачал головой. – Похоже, в последнее время у него было слишком мало поводов для радости, поэтому, даже если бы мне и хотелось охладить его пыл, я не могу этого сделать. Спасибо, что это, по крайней мере, происходит не у меня на глазах.
– Я понимаю, о чем ты, – усмехнулась я. – Папа, который обожает фотографировать, стремится запечатлеть мою жизнь до мельчайших подробностей. Иногда меня меньше смущают журналисты, нежели родной отец.
– Но он же ваш папа. И это сугубо личное.
– Угу.
Мы замолчали, и дворец внезапно показался каким-то опустевшим. Я вдруг поняла, что мне не хватает тех мальчишек, что примерно два месяца назад вихрем ворвались в мою жизнь. Интересно, буду ли я вспоминать их, когда Отбор наконец закончится?
– Так или иначе, с учетом сложившихся обстоятельств папа поживает совсем неплохо. – Фокс явно решил заполнить затянувшуюся паузу. – Он реально мной гордится, правда продолжает задавать вопросы, на которые у меня пока нет ответов.
– Ты о чем?
Я заметила, что решимость, написанная на лице Фокса, внезапно сменилась растерянностью.
– Он постоянно допытывается, люблю ли я вас. И любите ли вы меня. Я, естественно, сказал ему, что не могу заявиться к вам в кабинет с требованием декларации о вечной любви. – Фокс ухмыльнулся, явно желая продемонстрировать, что понимает неуместность подобных претензий. – Нет, я никогда бы не осмелился попросить вас рассказать о своих чувствах. По-моему, так будет нечестно. Но я подумал, что вы должны знать, что я… я…
– Молчи. Только ничего не говори.
– А почему нет? Я уже давно это чувствую и хотел бы вам признаться.