Девочке давали имя на восьмой день, а мальчику – на девятый. Согласно законодательству Августа (закон Элия Сентия 4 года н. э. и закон Папия Поппея 9 года н. э.), рождение законного ребенка в Риме должно было быть зарегистрировано в течение трех дней. Во II веке н. э. разрешено было регистрировать и побочных детей.
После принятия законов Августа рождение третьего ребенка в Риме, должно быть, считалось праздником. По мнению Августа, настоящая семья должна иметь троих детей; родители, которые выполнили свой долг, получали награду. Все ограничения на размер наследства для мужа и жены снимались. Мать, если она еще не получила независимости по закону, теперь приобретала полную юридическую свободу; отец, занятый политической жизнью, среди прочих привилегий, получал право на быстрое продвижение по службе. Так было в самом Риме; за его пределами подобные привилегии получали семьи, имевшие четверых детей, а в провинции – пятерых. Иностранцы над этим потешались. «Люди женятся и плодятся, – писал Плутарх, – не для того, чтобы заиметь наследников, а для того, чтобы получить свое наследство целиком».
С течением времени в этих законах начали искать лазейки, и некоторые достойные супруги, у которых (не по их вине) не было детей, стали по приказу императоров – которые часто сами оставались бездетными – получать почетное право родителей троих детей. Домициан наградил им Марциала, который не имел даже жены.
Тем не менее родители, воспитавшие троих или более детей, испытывали законное чувство гордости. Марциал в своих эпиграммах бичевал эротизм и пресмыкательство перед сильными, а также сексуальные извращения и порчу своей внешности (имея в виду парики или крашеные волосы, а также вставные зубы), но порой он посвящал элегантные поздравительные стихотворения своим друзьям. Такое стихотворение получил от него к свадьбе Пуденс; когда же его жена родила третьего ребенка, Марциал прислал ему другое. Жену Пуденса звали Клавдией Руфиной, которую считали римлянкой или гречанкой, хотя на самом деле ее предками были бритты.
«Благословите ее, боги, за то, что она, плодовитая жена, родила детей своему верному супругу и что она, совсем еще не старая женщина, благодаря своим сыновьям сможет обзавестись еще и невестками. И пусть же позволят ей верховные боги насладиться одним лишь супругом и вечно радоваться трем своим сыновьям».
Дети приносили в дом счастье; римляне, вероятно, любили детей не менее сильно, чем современные итальянцы, и, вполне возможно, так же сильно их баловали. В одном из произведений Лукреция есть строки, в которых говорится о том, что счастье может быть мгновенно уничтожено смертью. Он рассказывает об успешном молодом отце, который гордится своей должностью, и о том, с какой радостью встречают его дома красавица жена и обожаемые дети, прибегающие обнять его. До нас дошло огромное число эпитафий, в которых родители из простых семей оплакивают безвременную смерть своих детей.