Юлия, как и всякая женщина, пыталась продлить свою молодость. Она очень рано начала седеть. Однажды Август пришел к ней и увидел, что ее служанки выдергивают у нее седые волосы. Он ничего не сказал, но однажды завел такой разговор:
Август: Что ты предпочитаешь – быть лысой или седой?
Юлия: Конечно, седой.
Август: Тогда зачем твои служанки стараются сделать тебя лысой?
И вероятность такого разговора очень высока.
Макробий приводит шутки Юлии, одна – вполне пристойная, другая – очень грубая. Прочие шутки смешные и легкомысленные. Однажды, одевшись очень строго, она сухо обняла отца. Накануне вечером он пришел к ней и был шокирован ее легкомысленным костюмом, но ничего не сказал; сегодня же он похвалил ее одежду. Она ответила: «Вчера вечером я оделась для мужа, а сегодня утром – для отца».
Однажды во время боя гладиаторов Август был потрясен поведением людей, которые окружали Юлию на стадионе, и тем, кто ей прислуживал. Он написал ей об этом в письме. Она ответила: «Когда-нибудь я и мои друзья тоже состаримся».
Во II веке до н. э. разразилась буря. Доносчики, воспользовавшиеся правами, которые давали им законы, сообщили, что Юлия разошлась вовсю. Август узнал о пирушках на форуме. И ему рассказали (несомненно, правду) о многочисленных любовниках Юлии.
Скандал можно было замять, отослав Юлию из Рима подальше. Однако Август решил предать его огласке. Он вел себя как одержимый, нарушая на каждом шагу законы – даже свои собственные. Поскольку Тиберий был далеко, Август решил действовать от его имени и развел их с Юлией. Признав истинность того, что ему довелось узнать, он написал письмо сенату, в котором в подробностях перечислил все ее выходки. Юлии не позволили даже защитить себя и выслали на остров Пандатерия (Вентотене) у побережья Кампаньи.
Август запретил, в случае ее смерти, хоронить ее в мавзолее Августа в Риме; кроме того, он жаловался, что если бы Мецен или Агриппина были живы, то он узнал бы всю правду о поведении дочери гораздо раньше. Когда ему сообщили, что одна из освобожденных рабынь покончила жизнь самоубийством, быть может опасаясь допроса под пытками, он воскликнул: «Жаль, что это не моя дочь!»
Два сына Юлии, Гай и Луций, вне всякого сомнения, были столь же потрясены поведением матери, как и их дед. И ее многообещающая дочь Агриппина тоже. Только два близких человека пожалели Юлию. Тиберий, живший на Родосе, написал Августу письмо, в котором умолял его вернуть Юлии ее личные вещи, а Скрибония, уже совсем старая женщина, по своей собственной инициативе уехала из Рима и поселилась на Пандатерии вместе с дочерью. Скрибония всегда придерживалась требований морали; может быть, именно поэтому Август с ней и развелся. Это была очень строгая дама, а строгость являлась характерной чертой римских матрон.